Сводные. Я не отпущу тебя - Катерина Лазарева

Херня в том, что мы с ней оба прекрасно понимаем, за какой сценарий будет мой отец. Он что в детстве с неё пылинки сдувал, а меня воспитывал в строгости, чтобы «мужиком рос», что сейчас, видимо, так же. Иначе эта пигалица не смотрела бы с такой уверенностью.

Даже не жду от неё ответа. Разворачиваюсь и ухожу. С отцом попробую поговорить, насколько это адекватно половозрелым мужчине и девушке жить под одной крышей, не имея родства. Может, он теперь и на дочь своей погибшей жёнушки позарился?

— А ты насколько приехал? — неожиданно слышу вслед.

Если сестрёнка и пыталась скрыть настороженность в голосе, то офигеть как неумело. Отчётливо слышу, что мне тут не рады.

— Насколько понадобится, — не оборачиваясь, бросаю.

Да, свалить хочется уже сейчас, но это с одной стороны. С другой… Пусть Мила не расслабляется.

*********

Возвращаюсь поздним вечером. Уже темно на улице. Ещё только разуваясь в коридоре уже улавливаю — отец дома. Видно по обуви и небрежно брошенной джинсовой куртке. Лето во дворе, жара даже. Нафига было вообще брать верхнюю одежду?

Впрочем, это фигня. Мелочь, за которую я бы и не стал цепляться, если бы вдруг снова всё не начало бесить. На встрече с Лёхой всё было круто, а теперь, дома, снова чувствую себя чужим. Да, вроде не привык нуждаться, но и изгоем в собственной семье быть такое себе. За четыре года в Москве уже успел отвыкнуть от этого чувства.

Захожу на кухню — слышу, что отец там.

— И где ты был? — бесстрастно спрашиваю, когда мы пересекаемся взглядами.

Он смотрит без малейшего тепла. Отец вообще всегда мной недоволен, что бы я ни делал. Хоть наизнанку вывернусь. Впрочем, я этого как раз не делаю и не собираюсь, чем, наверное, бешу его ещё больше.

— По делам ходил. Ты надолго сюда?

Знакомый вопрос. И даже интонации почти те же.

— Насколько понадобится, — хмуро повторяю свой недавний ответ. И зачем-то добавляю: — Это что, проблема?

— Нет, конечно, — отец спохватывается и даже вроде как смягчается. — Просто у Милы поступление в актёрский скоро, она должна заниматься. А сегодня почти не уделяет этому время. Что ты ей наговорил?

Зашибись. То есть я, его родной сын, тут лишний, потому что какая-то посторонняя девчонка не может сосредоточиться на поступлении… В актёрский? Она для этого задницей виляла возле зеркала? Не, ну так-то нормальная репетиция. Смотря через что пробиваться.

Ухмыляюсь напряжению отца. Он настолько парится по поводу Милы, что даже и не замечает, насколько недвусмысленно опроверг своё «нет, конечно» в следующих словах.

Забавно, что у него даже сомнений нет, что я виной угасанию настроя сестрёнки. Отец что, никак не может простить мне скандал с его жёнушкой за несколько дней до её смерти? Впрочем, в прощении я не нуждаюсь. Да, сейчас стал бы действовать иначе, но тогда, в двенадцать, руководствовался эмоциями.

— Ничего такого. Лишь напомнил, что в её возрасте пора бы и работу найти, — небрежно сообщаю я.

Отец чуть ли не багровеет от таких новостей.

— Что? — он аж наклоняется ко мне, опираясь о стол, на котором, кстати, пусто. — Ты серьёзно?

Игнорирую этот уничтожающий тон. Какой-то долбанный цирк. Эта Мила такая неженка, что даже слова о работе настолько её ранили? Может, в её присутствии и дышать надо как-то иначе? Хотя не удивлюсь, если папаша так и делает.

— Да, — отрезаю. — И странно, что тебя это удивляет. Или ты собираешься до конца жизни обеспечивать взрослую чужую женщину? Причём даже не трахая её?

Глаза отца вспыхивают сначала ошеломлением, а потом такой яростью, что я даже не удивлюсь, если впервые в жизни нарвусь на его кулаки. Но, по крайней мере, по реакции понятно — исключено, что он теперь на дочурку своей лживой пассии запал. Относится к ней, как к ребёнку погибшей жены. Благородно, наверное. Но от этого не менее тошно.

— Я не буду комментировать этот бред, — наконец, переведя дыхание, сдержанно и сурово говорит отец. — Будем считать, что ты слишком устал с дороги. Уясни одно: я не позволю тебе обижать Милу. Девочке всего восемнадцать, причём недавно исполнилось. Ей сейчас надо думать о поступлении, а не о какой-то там работе. Тем более, при моих финансах.

Хм, ну не сказать, что отец прям шикует. Так, владеет одним клубом здесь, в Саратове. Прибыли хватает, чтобы не смотреть на ценники в магазинах и несколько раз в год летать на отдых. Но не сверх того.

И дело даже не в этом — деньги семьи я уж точно считать не собираюсь. С шестнадцати обеспечиваю себя сам. Дело как раз в этом. Меня погнали на работу и в возрасте младше, чем у Милы сейчас. Отец пояснял это тем, что воспитывает меня как мужчину, через трудности. И хрен бы с этим, я их преодолевал, вот только перед глазами всё это время мелькал живой избалованный пример его другого отношения. Чужая девка всегда получала от моего папаши всё, что хотела. Причём даже не озвучивая этого.

— Да мне пофиг, как вы тут живёте, — устало говорю, уже собираясь к себе. — Скоро уеду обратно.

Я говорю без раздражения, лишь устало. Отвык чего-либо ждать от отца. Вот когда мелким был — добивался его одобрения, сейчас нафиг не сдалось. У меня своя жизнь. И это я особенно отчётливо чувствую сейчас, когда накрывает ощущением, что сегодня вступил и погрузился в чужую, приехав сюда.

Но, кажется, отца перемыкает. Он делает какой-то жест в мою сторону, но потом просто зовёт меня по имени.

Разворачиваюсь.

— Тебе тут всегда рады, — отец говорит почти мягко. Так, что даже непривычно. Давно он так не обращался ко мне. — Прости, что не встретил, слишком много дел накопилось.

Я, кажется, даже подвисаю от таких внезапных перемен в его настрое. Сглатываю, не зная, как и реагировать. Как-то проще, когда отец отчуждённый, и мы как бы каждый сам за себя.

— Ага, ладно, — только и выдавливаю в ответ.

— Но я исправлюсь, — не унимается отец и даже примирительно улыбается. — Завтра у меня в клубе будет что-то типа вечеринки в твою честь. Зови, кого хочешь. Я своих друзей тоже приглашу.

Хм, не то чтобы оно мне надо,