На крючке - Эмили Макинтайр

Ознакомительный фрагментбольше времени уделять семье, а не постоянно искать очередной перспективный проект, в который вцепится зубами. Но нет, Питер Майклз никогда не успокоится: его жажда новых начинаний преобладает над стремлением к семейным ценностям. Пятый год подряд его называют лучшим бизнесменом по версии Форбс, а это значит, что перед ним открыты большие возможности. Да и средств на их реализацию у него тоже хватает, особенно если учесть, что он владеет крупнейшей авиакомпанией в западном полушарии.

NevAirLand[1]. С вас – мечта, с нас – транспорт.

– Сходим куда-нибудь вечером? – спрашивает моя подруга Энджи, вытирая столы в «Ванильном стручке», кофейне, где мы обе работаем.

– Куда? – протягиваю я. Честно говоря, я надеялась пойти домой и отдохнуть. Я живу в этом городе чуть больше месяца и так много работаю, что еще ни разу не провела вечер с Джонатаном. С другой стороны, сейчас у брата такой период в жизни, когда ему никто не нужен, так что, возможно, он меня и не ждет.

Энджи пожимает плечами.

– Не знаю. Слышала, что девочки собирались в «Веселого Роджера».

Я морщу нос – и от того, что она сказала «девочки», и от названия заведения.

– Да ладно, Венди. Ты в городе уже почти два месяца, но ни разу со мной никуда не сходила, – выпятив нижнюю губу, она складывает руки в просьбе.

– Мне кажется… – я вздыхаю, качая головой. – Я не очень нравлюсь твоим друзьям.

– Неправда, – настаивает она. – Они просто тебя не знают. А чтобы познакомиться, тебе нужно с нами погулять.

– Не знаю, Энджи, – я впиваюсь зубами в нижнюю губу. – Мой отец сейчас не в городе, а ему очень не нравится, когда я куда-то хожу и привлекаю внимание.

– Тебе двадцать, девочка. Обрежь уже пуповину, – подруга закатывает глаза.

Я нерешительно улыбаюсь. Она, как и большинство людей, не может понять, каково это – быть дочерью Питера Майклза. Даже если бы я захотела, пуповину не перерезать. Его власть и влияние достигают каждого уголка вселенной – ничто и никто не выйдет из-под его контроля. А если такие счастливчики и есть, то я их никогда не встречала.

Колокольчик над входной дверью извещает о приходе Марии, подруги Энджи. Ее длинные черные волосы сияют в свете верхней лампы, пока она направляется в нашу сторону.

С поднятыми от удивления бровями я смотрю на девушку, а потом снова возвращаю внимание к Энджи:

– Да и что это за место, куда пускают двадцатилетних?

– А у тебя разве нет поддельного удостоверения? – удивляется Мария, подходя к стойке.

– Конечно нет! Я никогда в жизни не пыталась проникнуть в бар или клуб. У меня скоро день рождения, пойду в следующий раз, – пытаюсь отвязаться я.

Мария осматривает меня сверху донизу.

– Энджи, у тебя нет с собой документов сестры? Твоя подружка на нее чем-то… похожа, – она прикасается рукой к моим каштановым волосам. – Расслабься, покажи немного тела, и они даже не посмотрят на фотографию в удостоверении.

Я вроде и смеюсь, пытаясь не заострять внимание на ее словах, но внутри все равно что-то екает, а тепло разливается по венам, воспламеняя щеки. Я ведь не нарушаю правил. И никогда не нарушала. Но одна мысль о непослушании, о том, чтобы сделать что-то плохое, невольно меня будоражит.

Мария – одна из «девочек», и она далеко не самая любезная персона. Но когда я смотрю на ее хитрую улыбку, на то, как она запускает руки в волосы, я начинаю думать, что, может быть, Энджи права. Возможно, я сама себя ограничиваю и отказываюсь дать ей хотя бы один шанс. У меня ведь никогда не было близких подруг – я понятия не имею, как это все устроено.

– Мне плевать, хочешь ты или нет, – дуется Энджи, бросая в меня влажную тряпку. – Здесь я принимаю решение.

Я смеюсь, качая головой, и заканчиваю с расстановкой чашек к следующему рабочему утру.

– Хм, – Мария надувает пузырь из жвачки, и тот громко лопается. Ее темные глаза сверлят мою щеку. – Идти не хочешь?

– Не в этом дело, просто… – я пожимаю плечами.

– Ладно, наверное, это к лучшему, – перебивает она. – «ВР», похоже, не для тебя.

Ее слова меня задевают.

– В каком смысле? – я расправляю плечи.

– В том… – Мария ухмыляется. – Что это заведение не для детей.

– Мария, хватит уже. Ведешь себя как сучка, – вклинивается Энджи.

– Я не сучка, – та смеется. – Я просто размышляю. А вдруг придет он? Как ты себе это представляешь? Да она в штаны от страха наложит, оказавшись с ним под одной крышей, и побежит домой папочке рассказывать.

– Моего отца нет в городе, – я вздергиваю подбородок.

– Значит, няне, – Мария задирает голову, поджав губы.

Вспыхнувшее во мне раздражение подталкивает меня доказать неправоту Марии и принять окончательное решение. Я смотрю на Энджи, и слова сами слетают с языка:

– Я в деле.

– Ура! – она хлопает в ладоши.

– Надеюсь, у тебя хватит смелости, – глаза Марии сверкнули.

– Мария, уймись. Все будет нормально. Это ведь бар, а не секс-клуб, – насмехается Энджи, после чего поворачивается в мою сторону. – Не слушай ее, Венди. Да и вообще, мы идем туда лишь для того, чтобы она попыталась привлечь внимание своего таинственного мужчины.

– И привлеку.

– Да-а, – Энджи склоняет голову набок. – Он даже не знает о твоем существовании, милочка.

– Когда-то мне должно повезти, – Мария пожимает плечами.

– Эй! – в полной растерянности я вскидываю брови. – О ком вы вообще говорите?

По лицу Марии расползается улыбка. Тем временем глаза Энджи наполняются тоской.

– О Крюке.

Глава 2

Джеймс

– Нам поступило новое предложение.

Налив двойную порцию виски Basil Hayden в хрустальный стакан, я добавляю туда кубик льда и смакую, прежде чем повернуться к Ру.

– Не знал, что мы беремся за новые дела.

Пожав плечами, он прикуривает сигару и выпускает в воздух клуб дыма.

– Верно. Но я бизнесмен, а на горизонте замаячила кругленькая сумма.

Из-за сигары он говорит невнятно, но мне, человеку, который годами впитывал его слова как Евангелие, понять эти речи несложно.

Руфус – известный миру как Ру – единственный человек в моей жизни, достойный доверия. Он спас меня от ада, за что я всегда буду в долгу. Моя благосклонность, однако, распространяется исключительно на него, что крайне осложняет ситуацию, когда он решает взять в дело новых людей.

С возрастом Руфус стал безрассудным.

– Знаешь, чем однажды закончится твое неумение отказываться от прибыли? Тебя грохнут, – говорю я ему.

– Я, знаешь ли… – тот щурится. – Не намерен умирать