Как я влюбилась в королевского гвардейца - Меган Клоусон

Ознакомительный фрагментползу я на четвереньках по ковру, огибая пустые стаканы и разрозненные предметы моего гардероба, словно новобранец, преодолевающий полосу препятствий, лишь бы спастись от хохота, который все еще доносится снаружи. Убедившись, что меня больше не видно, я драматично валюсь навзничь, проклиная себя. Ведь можно же было найти способ (да кучу способов) избежать неловкости, к примеру банально прикрыться одеялом, не забыть-таки вечером задернуть шторы или, как поступил бы на моем месте любой нормальный человек, взять и поправить предавшую меня майку. Мне же надо было проехаться голой грудью по жесткому ворсу ковра, чтобы додуматься до всех этих прекрасных вариантов.

Вдруг, безо всякого предупреждения, у меня в голове раздается мамин голос, и я вздрагиваю от его ясности, надеясь и почти веря, что она сейчас в комнате: «Знаешь, Мэгги, для девчонки с мозгами тебе очень не хватает здравого смысла». О да, этой фразой меня награждали всякий раз, как я совершала очередную подростковую глупость. Однако сейчас, когда мне под тридцать, она звучит немного более трагично.

– Мэгс, это ты? Не работаешь сегодня? – Голос отца эхом долетает с лестницы и настигает меня, пока я лежу, растянувшись на ковре, в одних нежно-розовых трусиках, все еще не в силах двинуться из-за испытанного смущения.

Постойте. А который час? Я хватаю бордовую форменную рубашку, которая так и валяется на полу со вчерашнего вечера. Теперь, когда мятая ткань закрывает меня от наблюдателей, я тянусь за телефоном: 09:53. Моя смена началась почти час назад. Уткнувшись лицом в ковер, я издаю громкий стон, чем здорово смешу отца, стоящего теперь в дверном проеме. Как и я, он собирается на работу и сейчас полуодет. На нем яркая футболка, на груди красуется шутка, идеально описывающая моего немолодого пузатого папу: «Кому нужны волосы с таким-то телом?» Темно-синие брюки, поддерживаемые парой растянутых красных подтяжек, едва закрывают его живот. Рыжая с проседью борода небрежно заправлена за ворот футболки, как будто он надевал ее не глядя. Отцу не хватает еще тюдоровской шляпы и темно-синего мундира. Сейчас он похож скорее на непослушного младшего брата Деда Мороза, а не на подтянутого, гладко выбритого солдата Британской армии, каким был на протяжении двадцати двух лет.

Когда отец продал свой дом и решил жить на узкой лодке, я подумала, что ничего более эксцентричного он уже не выкинет; однако вот они мы – живем в Лондонском Тауэре, где отец занял самую чуднýю должность из всех, что смог найти: бифитер, или йомен-стражник, если по-модному. Результат? Большую часть времени он занят тем, что водит туристов по Тауэру, хвастаясь статусом королевского стража, незаметно опуская приписку «церемониальный». Я уверена, что он выбрал эту работу, потому что не нашел другую, где полагалась бы такая причудливая форма. Он страшно радовался (больше, чем готов признать), натягивая рейтузы и воротник своего парадного костюма, прошитые тончайшей золотой нитью. А еще отрастил рыжую бороду и небольшой круглый живот, как только переступил через порог, всерьез вживаясь в новую роль. И уже через несколько недель папа выглядел так, словно сошел с картинки на кухонных полотенчиках, что продаются в сувенирных лавках по всему Лондону. И ему это нравится.

– Да твою ж мать!.. – Я отчаянно мечусь по комнате в поисках штанов, которые я скинула с себя где-то в темноте, очнувшись от «быстрого десятиминутного сна» в три часа утра. В конце концов я обнаруживаю их завалившимися за спинку кровати, и времени у меня остается ровно на то, чтобы зажать зубную щетку между зубами, коротко и нечленораздельно попрощаться с отцом и пулей промчаться через пять пролетов лестницы вниз, к двери. Но, несмотря на спешку, я не могу заставить себя отказаться от обычной моей рутины – прошептать «я люблю тебя» маме. Я ненадолго останавливаюсь в коридоре и несколько драгоценных секунд смотрю на ее фотографию. Такой я ее и помню: растрепанные ветром волосы, улыбка во все щеки и глаза-щелочки. Вздыхая, я печально улыбаюсь ей в ответ, неохотно отрываюсь от фотографии и продолжаю свое безумное утро. Нет времени хватать пальто, и я попросту ускоряюсь, а еще надеюсь, что мартовский ветерок поможет хоть немного привести в порядок волосы.

– Доброе утро! – кричу я одному из бифитеров, пробегая мимо. Мой сосед Ричи, тоже полуодетый, точная копия моего отца – в футболке, подтяжках и с черной с проседью бородой, – поливает буйно разросшиеся цветы перед своим домом. Он машет мне в ответ свободной рукой, не замечая, что шлангом в другой заливает собственные ботинки. Продолжая безумный забег, я пробегаю мимо Линды, когда она выходит из дверей Медной горы [4] в восточной части казематов. Я уверена, Линда – единственный в мире человек, который может похвастаться тем, что живет в старинной артиллерийской башне, откуда когда-то стреляли настоящие пушки. Она надевает тюдоровскую шляпу на идеально собранный пучок и громко приветствует меня, зная, что со мной не получится переброситься даже парой слов, когда я несусь на работу.

Преодолев булыжную мостовую, я попадаю на подъемный мост. Невероятным усилием воли воздерживаюсь от того, чтобы нагнуться и погладить Тимми – ньюфаундленда бифитера Чарли, – когда они оба появляются на мосту, вдоволь погоняв чаек во рву.

– Доброе утро, милая!

– Доброе утро, Чарли! Не могу остановиться, Кевин мне башку оторвет!

Он смеется и шутливо отдает мне честь, когда я его обгоняю.

Тимми делает попытку присоединиться к моему паническому забегу. Размером с черного медведя, он громко топает своими огромными лапами, и все его тело раскачивается из стороны в сторону на бегу. Роскошный хвост, виляющий в стиле «смести все подчистую», оказывается препятствием, через которое мне приходится прыгать. Огромный язык Тимми вываливается из пасти и оставляет мокрое пятно на моих штанах.

Я уже вижу свою работу, и поздороваться остается только с садовником Беном.

– Доброе утро, Бен! Трава сегодня этим утром просто… – Я целую кончики пальцев а-ля шеф-повар.

Он смеется и машет мне в ответ.

Тяжело дыша, я просачиваюсь в дверь билетной кассы. Я слишком сильно опоздала, чтобы меня простили, и обливаюсь потом, словно заснула в сауне. Продвигаясь к своему креслу, я украдкой оглядываюсь, вопреки всему надеясь, что опоздание все еще может сойти мне с рук.

– Маргарет Мур… – Я напрягаюсь: не повезло. – Как можно буквально жить там, где работаешь, и все равно опаздывать? Может быть, ты и поселилась в замке, но не надейся, что я буду относиться к тебе как к принцессе, которой ты себя возомнила. – Я слышу босса задолго до того, как вижу.

– Кевин, мне