Сиреневое проклятье - Дарья Беляева

– Не думаю, что моя двусмысленность заставила бы тебя покраснеть и в молодости. – Константин развернулся и, казалось, одним движением преодолел расстояние от окна до второго кресла. – Я починил дверь, – кивнул он, располагая свое кресло подальше от солнечных лучей.

Мария ничего не ответила, а лишь задумчиво посмотрела на его работу: дверь из темного дерева с ветвистыми узорами выглядела вполне себе целой.

Мужчина застыл в кресле напротив нее. Ему удивительно шло находиться в ее старенькой квартире времен императорской России. Он был одет в те же вещи, что и вчера, но рядом с ножкой кресла Мария увидела черный кожаный саквояж.

– Ты разве не должен быть в больнице? – спросила она гостя, оттягивая серьезный разговор.

Константин пожал плечами и снова попытался встретиться с ней взглядом. Через минуту, смирившись, он произнес:

– Сказал, что простудился.

Мария каркающе рассмеялась, раскинув руки. Эхом ее смеха откликнулись браслеты на руках. Дальше тянуть не было смысла. Она вздохнула и начала говорить, по-прежнему избегая его взгляда.

Константин застыл в кресле. Его интерес выдавал только судорожный блеск в серых глазах.

Мария говорила долго, медленно подбирая слова, подкрепляя их звоном серебряных браслетов. Перебирала бахрому алой скатерти, ища формулировки. И закончила так:

– Я умру до начала мая. Моя магия исчезнет. Все, что укрывало нас от пристального внимания, уйдет вместе со мной. Но напоследок я сделаю необратимое заклинание: сотру все упоминания о ней из документов, памяти людей. Она станет никем. Только в твоей памяти останется. – Ведьма грустно посмотрела на черно-белую фотографию в рамке на старинном комоде: там были изображены три женщины. В одной из них угадывалась Мария, но гораздо моложе, другая была совсем молоденькой, а третья была маленькой девочкой лет четырех. Где-то в глубине квартиры гулким звоном старинных часов пробило половину девятого.

Мария собрала оставленные вчера руны и карты, положила их в центр стола, на скатерти. Константин молчал. Она не ждала ответа. Мария знала Константина в молодости. С тех пор он не изменился: те же морщины около рта – свидетельство частого скептического настроения, седых прядей на его голове осталось столько же, хотя прошла вся ее жизнь, превратившая когда-то молодое тело в тело старухи.

Она расправила плечи, собираясь пойти на кухню, чтобы сделать себе чай. Константин знаком ее остановил и мгновенно скрылся из комнаты. Через пять минут перед Марией стояла дымящаяся чашка любимого смородинового отвара. Чай издавал густой терпкий запах, и она довольно зажмурилась.

Вампир снова сидел напротив, залитый ярким солнцем, лучи которого тонули в темной глубине его облика. «Весна в этом году чу́дная», – внезапно с нежностью подумала Мария.

Она не хотела первой нарушать это тягучее, как сироп шиповника, молчание. Настраивалась на Константина, переводила на свой язык его невербальные жесты, чтобы потом воспроизвести их для своих целей. Она не будет стирать воспоминания навечно. Так, прикроет внучку от всеобщего внимания. Но ему это знать необязательно…

Наконец, Константин, видимо, устал от попыток поймать ее взгляд и нетерпеливо выдохнул:

– Твое виде́ние – это, безусловно, прекрасно. Но я не представляю, что должно случиться в моей голове, чтобы я хотя бы, – тут его губы иронически дрогнули, – заинтересовался твоей внучкой. Не пойми меня неправильно. Я уже несколько сотен лет не интересуюсь женщинами не своего рода.

Мария отхлебнула отвара и молча посмотрела в серые насмешливые глаза. «Я бы очень хотела ошибиться, Константин. Любить вампира, будучи ведьмой! Да сам факт заставит Совет убить нарушительницу. А если соединить с историей моей семьи, то с таким существованием тюремное заключение покажется отдыхом». Она отвела взгляд. Вслух же она сказала:

– Тайны человеческой души велики, а любовь – самая недоступная из этих тайн.

Вампир хмыкнул и ответил:

– Любовь сильно переоценена человечеством. – Он поднялся с кресла и поставил его на место – солнечный пятачок наискосок от окна. – Мне пора. Спасибо тебе. Давно мне не было настолько интересно. Моя работа здесь подойдет к концу в середине мая. Я зайду попрощаться.

– Если мы еще встретимся, это будет большой радостью для меня, – откликнулась Мария. – Обещай мне, если я окажусь права, ты ее защитишь.

Вампир молчал. Мария продолжила:

– Твоей семье придется несладко, если она попадет в руки…

– Шантаж – не твоя сильная сторона. Попытка была бы неплохой, будь здесь мой сын. – Он помедлил. – Когда ты умрешь, я помогу твоей внучке. Как благодарность за твою помощь с Генрихом. После моего отъезда за вами будет приглядывать мой поверенный.

Мария наклонила голову в знак благодарности. Константин в ответ сделал полупоклон и вышел. Входная дверь хлопнула и защелкнулась.

Женщина снова осталась одна. Она прошла в соседнюю комнату – это была ее спальня. Ярко-алый текстиль, розы в вазе у прикроватной тумбы, распахнутый шкаф. Губы тронула улыбка: ее любимая комната. Ее неприступная крепость. Она подошла к шкафу, легко провела ладонью по висящим на вешалке платьям.

Пришло время надеть белое.

Глава 2. Букет сирени

Ей было двадцать три. Она не была замужем, вела свободный образ жизни. Оба этих факта заставляли женщин старше тридцати цокать языком и качать головой, но Арья лишь радовалась. Бабушка не склоняла ее ни к замужеству, ни к рождению детей.

Иногда после работы она спешила домой, к бабушке, иногда на очередное свидание. В ее семье мужчины не задерживались надолго.

К магии Арья относилась нейтрально: сложно было не верить в совпадения, которые окружали ее семью. Но сама она не чувствовала в себе порывов рассказать о будущем или проклясть соседку, а уж тем более обсудить с демоном или призраком варианты сотрудничества. Да и Мария не стремилась учить внучку, из чего Арья сделала вывод о своей магической никчемности. Она не носила обязательных для ведьмы перчаток и не боялась трогать дверные ручки и чужие столовые приборы.

Она не интересовалась бабушкиными книгами, предпочитая Жюля Верна и Тургенева, и не прикасалась к ее Таро, рунам и алтарю.

Работала Арья в огромной библиотеке. Бабушка дала ей обширное гуманитарное образование, включающее в себя историю искусства, этикет и английский. В школе она учила немецкий и бурно протестовала против лишних уроков, но Мария была непреклонна. «Английский нужно знать для собственного спокойствия, – так говорила она Арье. – Этикет – чтобы было не стыдно в гостях. А искусство – чтобы находить в жизни смысл».

Маму Арья помнила смутно: ей было пять, когда мама просто исчезла. Бабушка говорила, что мама однажды не вернулась с работы, а милиция не смогла ее найти. Почему бабушка сама не отыскала дочь, Арья поняла уже гораздо позднее. Как и то, что те, кому мама была нужна, знали, что ее будут искать магией.

Утро выдалось странным: бабушка выглядела задумчивой, погруженной в себя, хотя обычно ее энергия била ключом. В животе будто свернулась огромная змея и медленно то растягивалась, то сжималась…

На работе она погрузилась в обычную рутину. Ее библиотека занимала роскошный когда-то особняк. Парадная лестница, паркет, высокие библиотечные полки из темного дерева – все, что осталось от предыдущих венценосных хозяев. Излюбленная советская практика – использовать старинные здания под свои нужды. Обедала она в столовой библиотеки. Столовая размещалась в подвальном помещении. Обычно брала второе и десерт, отказываясь от традиционного супа. Старалась обедать в одиночестве, с книгой.

После обеда пошли посетители. Она любила проверять интуицию: угадает или нет запрос?

К вечеру непонятное нервное состояние сменилось невероятной усталостью.

Рабочий день, наконец, закончился. Арья накинула на плечи пальто, взяла сумочку и пошла через большой холл к стойке охраны. Сегодня дежурил охранник, с которым она могла пошутить и перекинуться парой фраз. Но в этот вечер он, видимо, не был настроен на разговор и оставил ее «Как дела?» без ответа, наградив недоуменным взглядом.

Арья пожала плечами, оставила ключи на стойке и наклонилась к журналу учета, чтобы расписаться. Охранник рассмотрел наклеенную