Душой и телом... - Ирен Беллоу

— Все проще простого. Брат думает, что влюблен в вас.

Челси выслушала эту короткую, уму непостижимую фразу, окинула холодным взглядом произнесшего ее мужчину с удивительными карими золотистого оттенка глазами и почувствовала какое-то тревожное томление, от которого по коже побежали мурашки.

Билли Норт влюблен в нее?

Мысль казалась настолько нелепой, что понадобилось несколько секунд, чтобы обдумать, а потом отбросить ее.

Зик Норт ошибается. Но прямые темные волосы, небрежно зачесанные назад, невыглаженные брюки и рубашка защитного цвета, которые тот носил с безразличием, граничащим с высокомерием, сапоги с ободранными носками, имевшие такой вид, словно он не снимал их с тех самых пор, как стал взрослым мужчиной, — все это не вязалось с мыслью, что Зик Норт склонен к иллюзиям. Он сидел совершенно спокойно, неподвижный, словно статуя, сверля ее таким инквизиторским взглядом, что ей стало казаться, что он видит ее насквозь.

Она призвала на помощь все свое самообладание и выдавила из себя ответ, где сквозили недоверчивые нотки.

— Нет. Должно быть, вы ошибаетесь. Билли не…

Он пресек ее возражение одним-единственным выразительным взглядом, перед которым, казалось, рушились все преграды, какие она могла воздвигнуть.

— Да, примадонна, — тихо сказал он. — Он влюблен без памяти. Втюрился по уши. Навеки. Хоть сейчас под венец.

Челси была слишком изумлена этими словами, чтобы возразить, и слишком раздосадована самим говорившим, чтобы запротестовать против нелестного прозвища, которым он ее наградил.

— Билли сказал это? — спросила она охрипшим от внезапно подступившего к горлу комка голосом.

Мгновение Зик Норт испытующе смотрел на нее, потом он неохотно протянул руку через столик и отодвинул от него стул.

— Вам, пожалуй, лучше сесть.

Это прозвучало скорее как приказ, а не приглашение, но Челси не стала возражать. Она села, внимательно глядя на мужчину, расположившегося напротив, и пытаясь понять, почему он разговаривает с ней так грубо.

— У Билли неприятности, — отрывисто бросил он.

— Неприятности?

— Он звонил мне вчера и рассказал какую-то путаную историю, что к чему, я так и не понял, но суть в том, что он здорово влип. Говорить мне об этом он не пожелал. Просить помощи — тоже, но он впал в отчаяние. Больше того — он боится, что его неприятности могут выйти боком и вам.

— И мне…

Челси осеклась, затем на мгновение прикрыла глаза, надеясь, что, не видя перед собой Зика Норта, она сможет противиться его мужское воле, под власть которой уже успела подпасть. Но, сидя с закрытыми глазами, она поняла, что это не поможет. В Зике Норте все — манера поведения, глубокий низкий тембр голоса — свидетельствовало о большой внутренней силе, он знал, о чем говорит. Но она не могла связать свое представление о Билле Норте и его бесшабашном обаянии с мыслью о неприятностях, отчаянии и страстном увлечении, казавшихся здесь неуместными. Она прижала пальцы к вискам, глядя на второго брата в замешательстве, к которому примешивалось недоверие.

— Какие неприятности? — наконец спросила она.

— Не знаю. Я пробовал его расспросить, но он сообщил только, что бросает школу и вернет мне деньги за семестр. А потом повесил трубку. Не похоже на Билли. Тогда я поехал в Олбани, где по идее он должен был находиться, ибо, как я считал, он учится там в школе.

— В школе? — смущенно пробормотала она. — Билли мне ничего не говорил о том, что летом будет учиться в школе. — Левый уголок рта Зика изогнулся в мрачной усмешке. — А что он там изучал?

— Должен был изучать экономику управления предприятий по заготовке пиломатериалов. Хотя ясно, что на уме он держал что-то другое. В Олбани я узнал, что весь последний месяц Билли там не появлялся. Все свое время он проводил в Саратоге-Спрингс и только и говорил, что о пианистке, с которой там познакомился. — Зик наклонился к ней через столик и протянул руку к своему стакану. — Он оставил все свои книги, но взял ваши компакт-диски и кассеты, мисс Коннорс. У него они все есть.

Челси застыла как изваяние, лишь слегка стиснула зубы. Отрицание уже готово было сорваться у нее с языка, но она ничего не сказала. Неужели такое возможно?

Она сжала виски руками, перед ее мысленным взором возникло милое, мальчишеское лицо Билли Норта.

— Послушайте, — медленно произнесла она, — Билли проводил здесь массу времени. Он торчал тут постоянно, раз-другой приезжал на выходные в коттедж Рэя…

— На выходные? — Он вскинул брови, так и не поднеся стакан с виски к губам.

Тон вопроса свидетельствовал, что он в курсе того, как обстоят дела, и внезапно она почувствовала, что оправдывается.

— Он на самом деле работает в оркестре, мистер Норт. — Она произнесла эту фразу, выговаривая слова чуть четче, чем обычно, и это не осталось без внимания. Все разговоры вокруг них смолкли.

— В каком оркестре? — резко спросил он в наступившей тишине.

— Я устроила его на работу в оркестр, с которым сама выступаю. Он работает у меня с начала июля.

— Все лето?

Она кивнула.

— Вообще-то всего два вечера в неделю. Кроме того, пару раз в неделю мы репетируем в коттедже Рэя Мэлоуна.

— В коттедже Рэя Мэлоуна… — повторил он. У него было ощущение, словно его хватили обухом по голове.

— Он владелец этого клуба и наш хороший друг. Все мы там бывали.

Поставив стакан на столик, он резко отодвинул его в сторону, словно пить ему внезапно расхотелось.

— Теплая у вас, наверное, компания.

— Да, — спокойно ответила она, хотя при его словах кровь бросилась ей в лицо. — У джазовых музыкантов принято проводить время в теплой компании. Это я к тому, если вы об этом не знаете.

— Ни к чему мне было это знать. До сегодняшнего дня.

С какой стати мне оправдываться? Тем более перед этим долговязым, чванливым, смуглым сыном лесов, преисполненным сознанием своего мужского превосходства и сидящим с таким видом, словно ему вовсе не хотелось находиться в фешенебельном клубе в Саратоге-Спрингс, а она сама — исчадие ада, облачившееся в белое платье.

И тут Челси охватил гнев.

— Ну ладно, господин хороший. Я поняла, что вы не в восторге от того, что пришлось садиться за руль и мчаться на выручку брату. Поэтому скажите мне конкретно, чем я могу вам помочь, а нет, так берите свою роскошную тачку и отправляйтесь назад встречать закат солнца.

В воздухе повисла долгая пауза, от которой звенело в ушах. Самоуверенный взгляд золотисто-карих глаз снова впился в нее, и Челси почувствовала, как остро засосало под ложечкой. Ощущение сродни тому, какое она испытывала, выступая в незнакомых концертных залах.

— Не думаю, чтобы вы могли чем-нибудь помочь мне, примадонна, — тихо пробормотал он. — По-моему, вы и так уже достаточно сделали.