Судьба королевского наследника - Амо Джонс

Слава богу, у нас с братом гораздо более четкое представление о дарах, чем у нее. Как могло бы быть иначе с кровью, которая течет в жилах нашего отца?

— В первую ночь это было чувство растерянности. Одиночество. Тоска по месту, но не по человеку. Во вторую ночь была кровь. Так много крови. Смерть…. — Ее глаза на мгновение встречаются с глазами моего отца, а затем она говорит: — В третью ночь была голова вороны, в моей левой руке, ее тело все еще дергалось в моей правой.

То, что она говорит, ничего для нас не значит, это очевидно по отраженному замешательству, написанному на лицах всех моих братьев.

Тем не менее, мой отец спрашивает, его взгляд сосредоточен на наших висках, а не на глазах:

— Кто-нибудь из вас почувствовал перемену внутри себя за последние несколько недель?

Мои родители знают, что я был в режиме полного мудака с тех пор, как вернулся, поэтому я отрицательно качаю головой. Ничего такого, о чем они уже не знают.

Мои братья делают то же самое.

Следующим заговаривает Висенте.

— А как насчет вашей силы или разума? Кто-нибудь создает проблемы, выходящие за рамки нормы?

— Ничего такого, с чем мы бы не справились сами, и даже тогда, просто обычная подростковая чушь. Люди, пытающиеся выпендриться и нуждающиеся в том, чтобы их поставили на место. — Крид хмурится, кладя предплечья на колени. — На что еще нам следует обратить внимание? — Он сосредотачивается на моей матери, которая растворяется в темно-янтарной жидкости в своем бокале. — Какие могут быть признаки?

Наша мама на мгновение задумывается, но когда она возвращается с простой улыбкой, мы понимаем, что разговор окончен.

— Если возникнут опасения, вы узнаете.

И теперь мы точно знаем, что она еще чего-то недоговаривает.

С этими словами она допивает свой напиток и поднимается с единственного кожаного кресла. Мой отец берет ее за руку, и, не попрощавшись и не оглянувшись, они уходят.

Чувство одиночества, смерть и обезглавленная ворона…

Ничто из этого дерьма ничего не значит для нас, но ее видения никогда ничего не значат. Только ее разум может соединить все ниточки, и она соединит. Если не сейчас, то когда-нибудь. Подобно головоломке, которая отказывается быть разгаданной, разум моей матери — ее лучший друг и злейший враг.

До тех пор это маленькое путешествие будет стерто из памяти.

Особенно моей. У меня есть свое дерьмо, с которым нужно разобраться, начиная с беловолосой куклы, с которой я с нетерпением жду встречи, и когда смогу сломать. Может быть, посмотреть, что у нее внутри. Я хочу разорвать ее на клочья, чтобы узнать ее получше. Посмотреть, что движет ею.

Берегись, маленькая Лондон, потому что я иду за тобой, и если ты будешь хорошей девочкой, я, возможно, позволю тебе кончить.

Девять

Лондон

Мне нравится ощущение пота, стекающего по моей коже. То, как мое сердце начинает опасно биться, а ноги болят от усталости, чем дольше я бегу. Я могла бы продолжать часами, моя выносливость не имеет себе равных. Но у меня есть Бен, чтобы сравнивать себя, и да, я каждый раз побеждаю хоккейного жеребца.

Включив следующую песню в своем плейлисте, я делаю глубокий вдох, когда пыль из-под моих кроссовок поднимается вверх. Уклон бьет нагрузкой по моим икрам так, как приседания никогда не могут, и я продвигаюсь вперед быстрее, отчаянно желая добраться до равнинной местности. The Weeknd поет о том, как он хочет, чтобы та, кем станет его последняя девушка, называла его имя, и я на сто процентов уверена, что он говорит о Селене Гомес.

Я резко останавливаюсь, вытаскивая AirPods из ушей и вытирая пот со лба. Дорожка на пересеченной местности, но из всех мест, которые я смогла найти в окрестностях этого маленького городка, это безусловно, мое любимое место для бега. После очередного дня, когда я чувствовала, что занимаюсь без всякой причины, мне нужна ясность, которую дает мне природа, и поскольку я пообещала Бену, что перестану бегать по ночам, когда я, блядь действительно могу дышать при свете луны, это настолько хорошо, насколько возможно.

Вздыхая, я убираю со лба выбившиеся волосы.

Почему моя жизнь никогда не может быть легкой? Почему я не могу быть как Бен, который знал, чем он хочет заниматься, когда ему было четыре года?

Черт.

Я пытаюсь поставить ногу, но она соскальзывает с края, и я падаю назад, спотыкаясь на крутом холме. У меня вырывается вскрик, и пыль заполняет мой рот, когда я с тяжелым стуком падаю на землю.

— Охренеть! — стону я.

После всего этого мои AirPods все еще плотно сидят у меня в ушах, и я вытаскиваю их, затем опускаю руки по бокам, когда наконец перевожу дыхание. Лучше бы я ничего не сломала. Последнее, что мне нужно, это больничный счет, который я не смогу оплатить, ведь магазин кристалов платит не самые большие деньги.

Я морщусь, пытаясь оттолкнуться от земли, одновременно вытаскивая ветки и листья из волос. Я много бегала по этой тропинке. Ни разу я не поскользнулась и не сбилась с пути, и уж точно никогда не падала с чертового обрыва.

— Ты, кажется, оказалась в худшем положении.

Я замолкаю, кровь пульсирует в моих венах, теперь течет немного быстрее. Я могла бы узнать этот голос где угодно, что нелепо, поскольку мы знаем друг друга недолго. Я даже не знаю его пока.

— Ну… — я стряхиваю грязь со своей ноги, но морщусь, когда чувствую острую боль, пронзающую внутреннюю поверхность бедра. — Черт.

Он хихикает, и я наконец, смотрю туда, где он стоит, думая что увижу, как он вытворяет какую-нибудь странную хрень, но это не так. Большой валун выступает из воды, а его тело на вершине. Как будто я наконец замечаю все, чего не замечала раньше. Как звук водопада, или маниакальное хлопанье птичьих крыльев в небе. Я поднимаю взгляд, наблюдая, как они разлетаются от деревьев, как будто обнаружилась угроза, и инстинкт кричит бежать. Странное чувство адреналина вспыхивает у меня под ребрами, но я сдерживаю его, сглатывая.

Он поворачивается, мышцы на его спине перекатываются от движения. Почему он здесь, и самое главное, почему он здесь без рубашки? Мне это совсем не помогает. Я даже не знаю его имени.

— Как тебя зовут? — спрашиваю