Редактируя любовь - Тара Киз

перестали общаться, и в этом не было никакого напряжения, потому что, хотя и не забыли друг друга, мы существовали друг для друга только в воспоминаниях. Так почему же она решила посмотреть на того, кто сейчас представлял собой полную развалину?

Брин

Теперь это и для меня загадка. Я сам не знаю ответа. Разве каждый человек, собравшийся кого-то поддержать, не отказался бы от контакта с таким… мне приходит на ум лишь слово «скуф» (?).

Почему Вайолет пытается вытащить Ноя из его раковины? Зачем ей это нужно?

Шеннон даже не реагирует на мой тихий смешок. Мы уже привыкли слышать в комнате и смех, и нечаянно вырывающиеся ругательства, и вздохи, и лихорадочный стук клавиш. И я бы даже не знала, что ответить, если бы она спросила, почему я усмехаюсь, – что мой автор косвенно предложил мне мир?

Мне хотелось сразу отредактировать этот кусок и ответить на вопросы Брина, но с этим придется подождать. До приезда брата я должна закончить с еженедельными покупками, а времени уже мало…

* * *

– Ведь платишь ты, да? – Это были первые слова Кейдена, когда я открыла ему дверь. – Одну эту странную пиццу с сыром фета и оливками для моей сестры, другую с жареным яйцом в центре – не знаю точно, как она называется… Ах да, точно! И еще с грибами, и ваши жареные пирожки с тремя соусами, и два тирамису на десерт. Прекрасно. Благодарю.

Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что он говорит это уже не мне, а собеседнику из службы доставки. Он один из тех людей, которые настолько освоили разговор в наушниках, что создается впечатление, будто они разговаривают не то с вами, не то сами с собой.

– Три пиццы и все остальное? – осведомилась я.

– Одна для тебя, две для меня.

– И я плачу?

– Вот почему я и спросил – «да?».

– А я ответила?

Он протискивается мимо меня через входную дверь и бросает свою куртку в коллекцию обуви Кайры.

– У тебя на лице было написано: «Да».

– Ты спутал его с выражением: «Работа редактора не приносит много денег».

Кейден входит в мою комнату и, как всегда, на ходу скидывает обувь и просто оставляет ее там, где она упала. Он распахивает дверь и при виде моих книг издает страдальческий вопль:

– Черт, Клио, у тебя действительно проблемы! Их становится больше и больше! В прошлый раз по крайней мере можно было выглянуть в окно.

– И сейчас можно.

Я подхожу и привычным движением треплю брата по темно-русым волосам, разрушая его модную прическу, а потом пробираюсь к подоконнику и сбрасываю оттуда на пол кучу книжных новинок.

Кейден бормочет что-то, подозрительно похожее на «Я ненавижу книги!». Он почти никогда не упускает возможности об этом сообщить.

– Некоторые из них спонсируют твою пиццу, – замечаю я. – Так что будь к ним добрее.

Брат с наигранным почтением поворачивается в сторону комнаты, кланяется книжным полкам и провозглашает:

– Я считаю вас почти своими племянницами и племянниками.

– Ты слышишь, что они отвечают? – интересуюсь я.

– Что они меня любят?

– Что ты чокнутый.

Кейден плюхается на мою кровать с таким размахом, что старые пружины жалобно стонут.

– Если зашел разговор о чокнутых… Как дела у Кайры и Люка?

– Ужасно.

Я поднимаю гору одежды с кресла, чтобы освободить себе место.

– На твоем месте я бы с ними что-нибудь сделал.

– Отличная идея, спасибо. Подожди, подожди… разве не из-за таких действий провалилась твоя единственная попытка снимать с кем-то вместе квартиру?

– Наверное, ты что-то путаешь. – Кейден пожимает плечами и напускает на себя невинный вид. – Кстати, как у тебя с личной жизнью в такой обстановке?

Я имитирую его позу и взгляд:

– Рада, что держу это в секрете от братишки, который никак не выйдет из подросткового возраста.

Он понимающе кивает:

– Потому что ее просто не существует.

– Я вижу тебя насквозь, как и твои отвлекающие маневры. Но сегодня вечером мы будем обсуждать кое-что другое.

– Это как раз ты делаешь отвлекающие маневры. Кстати, я встречался с Митчеллом.

– Не хочу об этом слушать.

– Он спрашивал о тебе.

– Боже, я действительно не хочу ничего об этом знать, Кейден.

– И он сказал, что моя сестра нанесла ему эмоциональную травму.

– Не могу себе это представить. Он непрошибаем.

– Возможно, ты ошибаешься.

– Если я решила бы возобновить какие-либо из моих неудачных отношений, то только не с Митчеллом.

– Блин, значит, Джексон? Он же ничем не интересуется.

– Так, его имя начинается с Дж. Как у Джоша, о котором мы сейчас и поговорим.

И в этот момент я становлюсь свидетельницей очень редкого события: Кейден Эллиот Хилдьярд становится серьезным.

Он притягивает к себе край покрывала на кровати и начинает его теребить.

– Когда ты его видел? – с напором спрашиваю я. Собственно говоря, это первый из примерно двух тысяч вопросов, которые жгут мне душу.

Кейден поставил одну ногу на матрас, другую свесил с края кровати и начал постукивать ею по полу, словно посылая сигнал СОС.

– Это было уже давно, – признается он. – И, скорее, это получилось случайно. Я не предупредил маму, что приду, а он торчал в ее гостиной.

Когда я представляю, что Джош отдыхал на нашем диване, мне становится нехорошо. Если бы это зависело от меня, он бы никогда больше не переступил порог нашего дома.

– Ну а он потом так: «Аа-ах, привет. Ты по-прежнему тут живешь». А я: «Ну да. И в том, что у меня нет никаких жизненных планов и я не знаю, куда мне идти, а куда нет и кого любить, а кого нет, кстати, есть и твоя вина, старик».

Звучит как фрагмент обычного для Кейдена спектакля, хотя подозреваю, что все действительно примерно так и происходило.

– В конце концов у него хватило порядочности пригласить меня на пиво. Так что я провел с ним чуть позже еще один вечер. Вот и все. Мы не помирились или что-то в этом роде. Но ты меня знаешь – я не такой, как ты. Я один раз высказал ему свое мнение, а потом уже сдерживался.

На улице уже темно, и когда я наклоняю голову и смотрю в окно со своего места, я вижу над уличными фонарями почти полную луну. Я готовлюсь задать самый важный для меня вопрос, хотя и боюсь ответа.

– Какое впечатление оставили у тебя эти двое? Как ты думаешь?..

– Серьезно ли все это? – спрашивает меня брат.

Я едва