Бестселлер на троих - Маргарита Аркадьевна Климова

трясёт над стопкой пустой бутылкой, с жадностью глядя на капелюшечку, катающуюся по горлышку, а третья — принцесса с фингалом под ярко накрашенным глазом — игриво оттягивает нестиранный халат, стараясь привлечь к себе внимание. Первого или второго — не понятно.

— Я ищу Надежду Силинскую, — озвучиваю проблему, ловя мутный интерес клизмы и неожиданную радость принцессы. — Она паспорт потеряла. Хочу вернуть.

— Надьку, что ль! — бахает пустой бутылкой толстожопый, вскакивая со стула и грозно раскачиваясь над столом. — Эту прошмандовку крашенную⁈ Эту суку неблагодарную⁈ Я её ро́стил-ро́стил, как родную с десяти лет, а она… Тварюга! Как окончила школу, так собрала вещички и свинтила, вертихвостка! Хоть бы раз зашла к отцу, денег на лечение подкинула, крыса!

— Ну что ты так, Валера, — обеспокоенно повисает на его локте профурсетка. — Тебе нельзя волноваться. Сердце слабое.

— А номер телефона или новый адрес есть? — всё ещё не теряю надежду, хотя она еле теплится внутри.

— Какой, нахуй, телефон? — ревёт брошенный отец. — Говорю же, как съеблась, так нос не кажет.

Осознаю, что здесь ловить нечего, разворачиваюсь и иду пугать притихших тараканов. Настроение падает в минус. Не сказать, что до этого было в плюс, но рассчитывал на что-то большее.

— Слышь, мил человек, — сшибая косяк, вылетает с кухни клизма, а я с крупицами надежды смотрю на него. — Мож, того… Подбросишь на лекарство?

— Дочь подбросит, когда навестит, — цежу сквозь зубы и ногой открываю дверь, мечтая только помыться после бомжатника.

Выйдя из подъезда, отряхиваю одежду и тщательно прочёсываю волосы пятернёй. Не хватало принести на себе домашних питомцев, кишащих в гадюжнике, где по стечению обстоятельств зарегистрирована Надежда Силинская.

— Что ж, дружок, попробуем воспользоваться социальными сетями и авторскими чатами, — уныло обещаю младшему не опускать руки. Дожил. На почве расстройства разговариваю с собственным членом. Ещё чуть-чуть, и сяду за сопливые романы.

Глава 22

Анита

Не успеваю заглушить двигатель, и сразу попадаю в удушающие объятия родителей. Дорвались. В кои-то веке дочь приехала на неделю, а может и на все две. С Серёжиком удавалось выбраться пару раз в полгода. Не любил он ездить к ним. А в связи с разводом я просто забралась в раковину, не желая выбираться оттуда.

Странно, но поездка, на которую затащила меня Надюха, вытолкнула пинком из панциря, а произошедшее ночью вытеснило съедающие переживания о бывшем. Наверное, я в какой-то мере отомстила ему, переплюнула его, переспав сразу с двумя мужчинами. Глупо, но обида и злость переросли в ехидное злорадство и ликование. Не такая я и потрёпанная жизнью, как пытался убедить меня Сергей.

— Похудела-то как, — всплёскивает руками мама и начинает ощупывать плечи и рёбра. — Совсем довела себя, и из-за кого.

— А я говорил, — заводит папа любимую шарманку, багровея на глазах. — Надо было спустить этого мелкого тварёныша с лестницы ещё в самом начале ваших отношений.

— Ну что ты, Ян. Тебе же нельзя нервничать, — подскакивает к нему мамуля и сразу растирает широкую грудь в области сердца.

Мои родители вообще очень тактильные, особенно мама. Ей всё время надо к кому-то прикладывать ладони, делиться теплом, проявлять заботу, открыто демонстрировать расположение. При первом общении с ней многие считают Таисию навязчивой и не от мира сего, но, познакомившись поближе, проникаются добротой и бесхитростной наивностью.

— Всё, всё, Тай. Молчу, — отец обнимает медвежьим захватом супругу и чмокает её в макушку.

Комично они смотрятся, особенно сейчас, когда папа заматерел и разожрался на сдобе и калорийных харчах. Маленькая, кругленькая мама, и здоровый, похожий на огромную глыбу, отец. Каждый раз мне кажется, что во время объятий он просто раздавит её своими ручищами.

— Да что ж мы стоим, — выпутывается из плена мамуля, напоследок огладив мужа по плечам. — Давайте в дом. Ужин разогрею.

— Ну какой ужин, — сопротивляюсь её заботе. — Ночь на дворе. Спать пора.

— Вот поешь, а потом в кровать, — кивает, подталкивая в спину. — У меня там плов, пирог с мясом и винегрет твой любимый, с капустой квашенной.

Сдаюсь. Не могу удержаться от винегрета и пирога. Сколько ни пробовала приготовить сама по маминому рецепту, вкусно, как у неё никогда не получается.

Мы сидим в уютной кухне, набиваем животы и беседуем о моей поездке на конференцию. Сначала звучат совсем невинные вопросы о погоде, о природе, о писателях, присутствующих там, а после папа вгоняет меня в краску:

— Познакомилась с кем-нибудь? — поигрывает бровями, явно уточняя смысл. — Глазки-то блестят.

Давлюсь любимым винегретом и чувствую, как краска заливает шею и лицо. Чёрт возьми. Знал бы ты, папа, почему они так лихорадочно блестят. А если бы увидел синюшные отпечатки на моём теле, не бровями бы дёргал, а краснел вместе со мной от неловкости.

— Да нет, па, не до этого было, — нагло вру, дабы сохранить доброе имя и родительскую психику. — Отдыхала, приводила мысли в порядок, искала вдохновение.

— Нашла? — вроде и серьёзно интересуется, а уголки губ нервно подрагивают в еле сдерживаемой улыбке.

— Нашла, — подпираю кулаком щёку, стараясь сохранить невозмутимость на лице. — Как раз приехала к вам, чтобы в тишине начать новый роман.

— Так это ж здорово, — восклицает мама, радостно потирая ладошки. — Откормлю хоть тебя, а то кожа да кости остались.

На этой ноте мы расходимся, и я, наконец, добираюсь до кровати. Усталость и переизбыток эмоций берут своё, и мой разум погружается в спячку. Там шёлковые простыни, приглушённое сияние свечей, тихий шёпот, один, второй, мой грудной стон, тянущая истома внизу живота, уверенные ласки в четыре руки, сладкая судорога, прошивающая каждую молекулу моего тела.

Всего лишь сон, но настолько явный, что просыпаюсь в поту и с болезненной неудовлетворённостью на грани оргазма. Хоть заканчивай процесс самостоятельно, нажимая на чувствительную точку.

Вместо этого принимаю прохладный душ, покрываясь мурашками и рассеивая будоражащие кровь видения. Всё! Забыла! И не смей вспоминать! Такое можно себе позволить раз в жизни, а потом зарыть в самый дальний уголок своей памяти.

Солнце нещадно палит, войдя в зенит, нагревает почву, деревянное покрытие террасы, ротанговые кресла на ней. Пахнет прокалённой землёй, спёкшейся малиной и прожаренной корицей от свежих булочек. Мама, как всегда, в своём репертуаре. Несмотря на то, что легла поздно ночью, к обеду наготовила кучу еды и капается на любимых клумбах.

Выпив кофе с булкой, беру ноутбук и уединяюсь в дальнем углу сада под старой яблоней. Густая зелень хорошо скрывает от настырных лучей небесного светила, зависшего огненным диском над головой. Можно было бы расположиться в прохладе дома, но, почему-то, сейчас хочется быть ближе к природе.

Настраиваюсь