Я не играю по правилам - Екатерина Аверина

Через пару минут мы вылезаем на крышу. Перед нами открывается панорамный вид на ночной город, мерцающий огнями. Вдалеке освещен стадион, наше поле. Вика задерживает взгляд на нем, ее лицо немного смягчается.

— Очень красиво, — выдыхает она.

Я довольно улыбаюсь, достаю из кармана кулон и аккуратно вкладываю его в ее ладонь.

— Официально посвящаю тебя в футбол, — говорю ей отрепетированную фразу. — Теперь ты связана с ним. И со мной.

Она опускает взгляд на маленький мячик, и я вижу, как ее глаза чуть расширяются. Медленно проводит пальцем по прохладному металлу, словно пытаясь осознать, что именно я только что ей подарил. Губы приоткрываются, дыхание чуть сбивается. Она явно не ожидала этого.

— Мир… — ее голос тише, чем обычно, в нем больше растерянности, чем сарказма.

Я чувствую, как внутри что-то переворачивается. Это новый взгляд Вики, не сдержанный, не контролируемый, а живой. В этот момент я понимаю, что сделал все правильно. Она не говорит, но в ее глазах так много эмоций. Я все понимаю, мне не нужно ничего объяснять. Она сжимает кулон в ладони, словно боится, что если разожмет пальцы, он исчезнет.

— Ты неисправим… — шепчет Вика.

— Тебе это нравится, — отвечаю ей.

Здесь довольно прохладно. Я вижу, что она замерзла и увожу ее с крыши. Вызываю такси. Мы вместе едем к ее дому. Молча. Она играет с моим подарком, глядя перед собой, а я изучаю каждую черточку ее лица и думаю о том, что пропал в этой женщине.

Когда это случилось? В какой момент? Когда она в первый же день послала меня, потому что «только врач»? Или позже, когда я стал слишком много думать о том, почему она носит закрытые водолазки и не может добавить человека, причиняющего ей боль, в черный список? В какой из этих моментов я решил, что хочу забрать эту женщину себе?

У меня нет ответа на эти вопросы. Но есть желание завоевать Вику, научить ее носить другую одежду, показать, какая она красивая и рассказать, как мне нравится видеть, когда она улыбается.

Пока пробить ее броню получается либо удивлением, либо провокациями, поэтому…

— Теперь для справедливости мне тоже стоит увидеть тебя без одежды, — тяну я с ленивой ухмылкой, наклоняя голову и внимательно наблюдая за ее реакцией. Она мгновенная. Вика задыхается от возмущения и моей наглости, но тут же поднимает подбородок, пытаясь вернуть самообладание.

— Ты вообще себя слышишь, Мир⁈ — ее голос подскакивает на октаву выше, но взгляд не только возмущенный, там еще что-то, что она не успевает спрятать. Я ловлю этот момент, отмечая, как в ней борются эмоции.

Делаю шаг ближе.

— Абсолютно. Просто я за честность, Виктория Андреевна. Или ты хочешь, чтобы я так и остался в проигрыше?

Она шумно выдыхает, делает шаг назад, но сзади дверь. Отступать больше некуда.

— Третьяков! — Такая строгая и смешная. — Ты понимаешь, что это не может случиться? Это неправильно.

Я медленно наклоняюсь, пока наши лица не оказываются слишком близко. Вика не двигается, но я слышу, как участилось ее дыхание.

— Мне плевать на правила, Вик, — тихо говорю ей, склоняясь еще ближе к ее лицу, чувствуя, как между нами нагревается воздух. — Я сам решаю, когда мне тебя целовать.

Глава 16

Виктория

Я прижимаюсь спиной к двери подъезда. Сердце колотится так громко, что кажется, он слышит каждый его удар. Мирослав слишком близко. От него исходит тепло, и эта близость сводит меня с ума. Она вдруг напоминает мне, как это, когда тебя касается мужчина не с целью употребить по назначению, а потому что хочет касаться. Это чувство настолько сильное, отчаянное и пугающее, что я едва не теряю контроль, но вовремя выныриваю на поверхность и упираюсь ладонями в мощную грудь упрямого футболиста.

— Ты не сделаешь этого, Мир, — нервно сглатываю, пытаясь вжаться в холодный металл и одновременно отодвинуть от себя парня.

— Ошибаешься, — хрипло, уверенно шепчет дикий Волчонок. Его губы уже почти касаются моих, дыхание обжигает, и я в мурашках. Вся-вся, от затылка, до пяток. Пальцы заледенели, а в животе так жарко, что хочется распахнуть пальто, чтобы остудиться.

Этот парень похож на большую, настырную печку, которая всегда согревает меня, наверное, даже не подозревая об этом. А я позволяю. И сейчас ведь тоже все позволяю этому сумасшедшему засранцу.

Так нельзя. Нет. У нас нет шансов. Слишком много «но». Девять лет разницы в возрасте, Клуб. У меня за плечами брак, какой-то жизненный опыт, а он. Не нагулялся. Да и учиться ему нужно, карьеру строить, с девочками заигрывать. Зачем?

Меня током бьет от всех этих мыслей и еще сильнее бросает в дрожь от его близости.

Какая же дура…

Напрягаюсь всем телом. Он чувствует, забирается ладонями под мое пальто, сжимает их на талии и тянет к себе.

— Мир, в Клубе запрещено… — голос срывается, но договорить я не успеваю.

Его губы накрывают мои. Такие теплые, живые, осторожные. Вместе с тем настойчивые, наглые и опытные. А я будто разучилась целоваться. Растерянно принимаю прикосновение, превратившись в одну большую мурашку от волнения и глупого смущения.

Да у него девчонок, наверное, было…

А у меня только муж. И поцелуев с ним было так мало, что я сейчас чувствую острый голод по наглым губам.

С ним? Боже, Вика! Не ломай парню жизнь.

Да-да, обещаю.

Но, видимо, не сегодня…

Волчонок не спешит. Он пробует мои губы на вкус, продолжая топить меня в неловкости и удовольствии. Он не дает шанса отступить. Мир будто нашел кнопку, которая отвечает за полное повиновение, и я не могу пошевелиться, лишь чувствую касания, горячее, меняющееся дыхание. И все еще пытаюсь оправдаться за то, что позволяю всему происходящему случиться.

А Мир становится настойчивее. Он пробует, дразнит, играет. С каждым новым касанием его губ поцелуй становится глубже. Его язык осторожно касается моего, пробуя, исследуя свои новые владения. А меня снова обжигает ужасная мысль: сколько девчонок пало к его ногам после таких поцелуев? Ведь перед ним просто невозможно устоять. Даже мне, взрослой, до недавнего времени вроде адекватной женщине.

Мои чертовы личные триггеры никак не дают мне покоя. Муж может быть так и не научил меня