Громкий развод - Анастасия Ридд

Я подхожу к окну и, отодвинув занавеску, смотрю на огни большого города. Как красиво. Меня всегда завораживал этот вид. Это одна из причин, по которой мы с Богданом приобрели именно эту квартиру. Я всегда любила стоять вот так и молча смотреть в окно, а Дан подходил со спины и обвивал руки вокруг моей талии, крепко прижимая меня к себе. Его мягкие губы касались моей шеи, а после…

Тряхнув головой, я пытаюсь прогнать навязчивые воспоминания. У него будет ребенок. От другой. Он изменил мне, предал. И даже, если я тоже окажусь беременной, для меня это ничего не изменит. Горько усмехаюсь про себя — у Богдана может появиться на свет двое детей примерно в одно время. Парадоксально и смешно. Если бы не было настолько грустно.

Неожиданно раздается стук в дверь. Я машинально бросаю взгляд на настенные часы — почти двенадцать. Кого могло принести на ночь глядя? Наверное, это кто-то из соседей. Больше просто некому. У нас элитный дом с закрытой территорией — посторонний человек не сможет попасть внутрь.

Но когда я смотрю в глазок, за дверью оказывается Богдан. Он стучит еще раз, а потом и еще. Я не открываю, лишь молча жду, когда он уйдет. Вот только мой муж не собирается этого делать. Царев намерен поговорить.

Не дождавшись ответа, Дан вставляет ключ в замочную скважину, но дверь заперта изнутри на другой замок — его так просто не открыть ключом. Тогда супруг стучит со всей силы еще много раз, вот только это ничего не меняет. Если ему так хочется, он может вынести дверь. Я не открою.

— Я знаю, что ты там, Лина, — заплетающимся языком говорит муж. Похоже, он пьян. — И знаю, что ты меня слышишь. Значит, поговорим так.

Я нервно сглатываю. Мне хочется отойти от двери, но не могу — ноги будто приросли к полу. Зная Богдана, я не сомневаюсь, что пока этот мужчина не выскажется, он не уйдет. Я сползаю на пол и, прижав затылок к двери, прикрываю глаза.

— В тот день, когда я тебя впервые увидел, — неожиданно говорит Царев, — я сразу понял, что ты будешь моей. У меня был сложный период. Я перестал доверять людям. Но с тобой всё это отошло на второй план. Банальность такая. Но правда. Знаешь, что у нас с самого начала все было правдой.

Мои глаза увлажняются, а грудь сдавливает болезненный спазм. Я помню все, начиная с первой встречи и заканчивая нашим последним танцем, который состоялся всего несколько часов назад. Ведь я же поверила ему. Как он старался, искал и предоставлял доказательства, делал все, чтобы я поверила, а что в итоге… Мы сидим по разные стороны двери: я — с разбитым вдребезги сердцем, а он — с безуспешными попытками объясниться.

— Я полюбил тебя, Лина, — хрипло продолжает Богдан. — И то, что было до перестало иметь всякий смысл. Ты стала светом в конце тоннеля, которого тогда быть не могло. Я дорожил тобой тогда, и с тех пор ничего не изменилось.

Я жадно впитываю каждое его слово, хоть и понимаю, что нет ничего такого, что могло бы изменить настоящее положение дел. Даже если на мгновение представить, что Эльза врет насчет ребенка, то сам факт измены налицо. Пусть она не беременная или беременная от другого — все равно. Близость была, и поведение Богдана это подтверждает. Иначе бы он не явился сюда в нетрезвом состоянии.

— В тот вечер, о котором говорила Эльза, я был с братом. Ты улетела в Барселону, а я слишком поздно узнал об этом. Взял билет только на следующий день, — он делает паузу, и его молчание порядком затягивается. — Я был зол на тебя, Аделина, но это не могло стать поводом для измены. Понимаешь?

Я не понимаю. Ничего не понимаю. Только чувствую невыносимую боль внутри, которая разрывает мою душу на части. Все тело будто сковывает острый спазм, глаза наполняются слезами, а ногти впиваются в кожу ладоней, оставляя за собой яркие отметины.

— В тот день я перебрал. Дима предложил доехать со мной на такси до отеля, я отказался, — глухо говорит Царев. — Но он все равно настоял на своем, ведь я едва стоял на ногах. Давно со мной такого не случалось. Эльза появилась в отеле уже после того, как уехал брат. Она передала мне несколько нужных бумаг, их я увидел только утром. Я не помню, как я забирал их. Впрочем, не помню, как она ушла из номера.

Я не уверена в том, что он говорит правду. Теперь уже я не уверена ни в чем. Несколько лет назад Богдан ощутил предательство в полной мере, а теперь его ощущаю и я. От собственного мужа.

— Я не могу сказать тебе, что не изменял. Я этого не помню, — доносится его тяжелый вздох. — Одно знаю наверняка — неважно, в каком я был состоянии, но я бы ни за что не стал изменять и предавать тебя. Женщину, которую люблю и уважаю. Свой выбор я сделал — ты стала мне женой. И я ни разу в нем не усомнился. Прости, Лина, если сможешь. Я люблю тебя.

За дверью слышится какой-то шум, а после — тишина. Он ушел. А я осталась… оплакивать пепел, который остался от нашего брака.

Глава 10

Субботним утром я встаю строго по будильнику. И хотя я отвратительно спала и сейчас, кажется, чувствую себя еще хуже, чем когда ложилась в постель, я заставляю себя двигаться. Действую, словно робот. Даю себе простые задания, механически их выполняю: пойти в ванную, принять душ, почистить зубы, надеть свежее белье, выбрать удобную одежду, приготовить себе завтрак, от которого меня наверняка будет мутить... Сегодня у меня прием у гинеколога — это единственное, что оказывается способным перебить мою потребность к уединению и выманить из квартиры.

Ехать в клинику мне через весь город. Я отказываюсь от мысли позвонить водителю, опасаясь, что тот сдаст меня Дану, и вызываю такси. Пока жду прибытия машины, позволяю себе пролистать ленту канала светских сплетен. Не знаю, возможно я ожидала, что новость о беременности Эльзы уже стала достоянием общественности, но там пусто. А вчерашний благотворительный вечер обсуждают только в разрезе стоимости