Жду трамвая - Дарья Михайловна Сорокина

– А зачем мы их столько купили? – Надя кивнула на пакет.

– Это ты набрала, значит, любишь. Да и потом, какой же Новый год без мандаринов?

– Да уж, этот я встретила без них. – Она помрачнела, глядя на одинокую дольку на своей ладони. – Ты точно не хочешь?

Она подняла на меня нежный взгляд, как тогда на мостках. Только вместо конфеты был вызывающий дрожь во всем моем теле фрукт. Я не мог ей отказать – мне вновь хотелось ощутить себя хоть на мгновение кем-то особенным в ее жизни. Нормальным. Не одним из многих, не названым братом, не женихом в шутку. Мне нужно было особое место в ее сердце, особый взгляд. Только мой.

– Ну, если ты сама меня покормишь. Руки грязные. – Я показал ей перепачканные ладони, а затем наклонился, борясь с паникой.

Сам хотел исцелиться, почему же так сильно боюсь простых мандаринов? Все уже давно в прошлом. Та ночь, разрывающий легкие воздух и стонущий под ногами снег. Как же быстро я бежал, Надя! Как же боялся не успеть! А потом все повторилось с трамваем. Я чуть с ума не сошел второй раз. Если такое возможно…

Она перехватила дольку двумя пальцами и, не сводя с меня глаз, потянулась навстречу, коснулась моих губ. Мгновения тягучие, как карамель, обволакивающие мой страх, покрывающие его мелкими кристалликами сахара. Сладко… Зажмурился, когда сок растекся по языку. Дышал ровнее, боролся. Но все равно не смог один, прижал к себе ее, стараясь не запачкать грязными ладонями. Передавал ей свою дрожь, а Надя не отстранялась и так же старалась не касаться меня липкими пальцами.

– Ты расскажешь мне, что с тобой стряслось, Юра? Почему я совсем тебя не помню и почему ты так не любишь Новый год? – Это был не дежурный вопрос, ей действительно стало тревожно за меня, чем я воспользовался.

– Не сегодня, – прошептал я в ее макушку. Выторговал у вселенной еще время для объятий. Мы молчали, дышали вместе.

– Хорошо, но тебе придется ответить мне.

– Для этого я здесь, Надя. А теперь давай поставим мясо в духовку и вымоем уже руки?

Вкус у мандаринов не изменился с той самой ночи, горчило до сих пор. Как и весь этот праздник казался невероятно горьким. Но в этот раз я сам себе твердо пообещал все изменить, раз уж вселенная послала мне такой красноречивый знак. Как часто трамваи с утра пораньше едут в депо? На моей памяти – ни разу. Зато у Нади проблем с мандаринами не было – она почти весь пакет под шумок приговорила. Надо бы спрятать куда-то, а то к больной ноге у нее аллергия на цитрусовые прибавится.

Я притащил ноут на кухню, запустил запись развлекательных программ с тридцать первого.

– Когда там куранты уже? – нетерпеливо спросила Надя и наклонилась к экрану, чтобы посмотреть на время.

Я предусмотрительно переставил часы и дату, чтобы не рушить атмосферу. Там сейчас тридцать первое и час до полуночи. Устроим себе настоящий праздник.

Я оглядывал наш странный стол, пытаясь понять, все ли мы учли для празднования Нового года. Мандарины, вернее, то, что от них осталось, – три жалких фрукта в вазочке, мясо, томящееся в духовке, детское шампанское, потому что отец Нади мне голову оторвет, если я налью ей что-то алкогольное, а еще оливье в магазинных лоточках. Только вот чего-то явно не хватало.

– Шуба! – почти прокричал я, и Надя подскочила на месте.

– Какая? Я наряд Снегурочки убрала на место.

– Да не эта…

– Твой костюм ты тоже сложил, я проследила.

– Селедка под шубой. Мы ее не взяли, – трагично изрек я, и Белова отчего-то начала смеяться. Было обидно, но смеялась она так зара‐ зительно, что я тоже не сдержался.

– Я сбегаю в магазин, – предложил я и метнулся в прихожую, но Надя догнала меня и схватила за руку.

– Предлагаю без нее. Пусть это тоже будет нашим нарушением традиций. Презервативы вместо шариков, третье января вместо три‐ дцать первого декабря. Селедка погоды уже не сделает. Да и потом, я не хочу дважды за день оказаться в чужой квартире без разрешения, вдруг ты опять ключи у кого-то спер, и сейчас вернется хозяин.

– Думаешь, я настолько все спланировал, что даже вещи свои сюда перенес? Тетрадки, фотографии.

– Я в твоих талантах не сомневаюсь, Чудов. Ты можешь и не такое! Сегодня доказал.

Я вообще могу все. Но только когда она рядом.

Время неумолимо приближалось к ненастоящей полуночи, а меня все равно потряхивало и возвращало в самый жуткий момент моей жизни. Я пытался отвлечься, распаковывал бенгальские огни. А вот моей гостье все нравилось, и я немного успокоился, хотя руки все равно дрожали.

Десять минут до фальшивого Нового года. Дышать стало труднее, я нервно поглядывал на свой телефон, чтобы убедиться, что все понарошку. Сегодня третье января, и все давным-давно позади. Одиннадцать лет прошло.

Пять минут. Последние песни перед традиционным обращением, циферблат, хлопок пробки и обратный отсчет. Надя жмурится и загадывает желание. Сейчас все закончится. Нужно просто немного потерпеть. Ради ее улыбки.

Едва раздался бой курантов, как телефон у меня в кармане зазвонил.

– Ничего себе, – прокомментировала Надя. – Кто тебе звонит в такое время?

Я уловил в ее голосе уже знакомые нотки ревности. Она так же отреагировала на слова про «моих Снегурочек». Захотелось чуть дольше подразнить ее и в этот раз.

– Сейчас только десять вечера, – хохотнул я, глядя на экран телефона. – Мне звонит одна очень важная женщина.

Важная женщина, которая безошибочно чувствует, что со мной творится неладное. Либо суперсила у нее такая, либо в квартире скрытых камер натыкано.

Лицо у Нади стало чуть зеленее, может, от ревности, а может, от количества съеденных мандаринов. И я сжалился над ней:

– Выдыхай. Мама звонит.

Не выдохнула. С лица моей бедовой вообще в этот миг все краски смыло. Занятно.

– Привет, – я так бодро ответил на звонок, что мама на том конце провода даже опешила.

– Ты чего такой довольный? – подозрительно спросила она: привыкла, что на праздники я превращаюсь в унылое и раздражительное существо.

– Угадай. – Я не сводил взгляда с Нади и не переставал улыбаться.

– О, Белов не соврал, выходит. Встретились, да?

– Ага.

– Ну, слава богу. Вы там только не шалите. Я не против, но Белов мне все мозги вынес, что к внукам не готов.

Надя поперхнулась, зато наконец ее лицо сменило оттенок на пунцовый. Не