Встречная-поперечная - Антонина Циль

— А монголка? Что сталось с ней? — не выдержала Маша, забыв о надкусанном пирожке.

— Догва, обучившись русскому, призналась, что домой вернуться не сможет. По традициям степи, выйдя замуж, она рвала связи с родом и теперь, по закону, принадлежала Демьянчиковым.

Недолго думая Татьяна и Леонид, уже будучи мужем и женой, обратились в храм. Жрец Дива провел обряд разрыва, и монгольская княжна вошла в род Левецких.

Это она вынесла из пламени маленькую Любашу, когда во время бунтов пылало поместье Левецких-Нешилиных. Иван в то время учился за границей без возможности выехать в сотрясаемую революцией Россию.

Иван и Люба остались в живых, а спасти остальных Догве не удалось. Бунтовщики ограбили и окружили подожженную усадьбу и убивали всех, кто пытался выбраться, без разбору, и господ, и слуг. Много позже Догва призналась, что использовала степную магию, которой обучалась у шамана как избранная богами ветра. Ее не заметили, не увидели, хотя она прошла ограждение под самым носом у убийц.

— Они только говорят, что освобождают угнетенный народ, — со зловещей холодностью во взгляде, заметил Игнат. — На самом деле, им нужны были деньги… и земли… они уводили лошадей с завода деда, рушили храмы, говоря, что они прокляты кровью Нешилиных. Они попытались усесться в уцелевшем флигеле в Устинках, создав «штаб освобождения», — губы Игната скривились, — посчитав, что все у них в руках. Ошиблись. Объединенная царская армия снесла их лежку через две недели. А князь Иван уже десять лет ведет расследование. Хочет покарать убийц, особенно главаря.

— И он узнал, кто был зачинщиком? — у Маши от сдерживаемых слез покраснели глаза.

Ужасная история. Сколько таких она уже слышала. Семья маминого мужа чудом спаслась от погромщиков. И в Приречье много семей пострадало. Особо бесчинствовали вылезшие из подполья родовейские банды, подначивая бурлаков и прочий обозлившийся люд убивать барскую кровь.

— Узнал, — помедлив, тихо проговорил Игнат.

Глава 10

При взгляде на узкую звериную тропу, вьющуюся между зарослями кустарника, Маша поняла, почему Игнат оставил лошадей наверху, у кряжистого дуба. Верхом тут было не пройти.

Правда, рядом с дубом внук ведуньи написал на земле слово «сколь», которое оказалось местной заменой для привычного Марии «скеала», означавшего неприкосновенность. Маша оценила хитрость: руна отпугнет недоброе внимание, а дуб подпитает слово силой.

… Дом ведуньи вырос как из-под земли. Маша готова была поклясться, что пару секунд назад видела перед собой непролазную чащу, а тут нате вам – старая изба, как в сказках про Бабу-Ягу.

— Как в сказке, — прошептала Маша вслух.

Дерево потемнело от старости, колья забора «украшали» черепа животных и… нечисти. И как знать, находила ли Любава останки поперечных уже такими или все же царствовала в лесу, наравне с вдольскими князьями, как ее предки в старые времена – защищая и карая нарушителей Равновесия.

Игнат одернул рубаху (забежав в Удолье за Кудрей, он переоделся в простые порты и косоворотку из небеленого полотна) и решительно шагнул к воротам. Сигналом, что гости у порога, тут служил гремучий хвост костяного змеевика-трупоеда, твари довольно мерзкой, но для леса с точки зрения санитарии полезной.

Игнат тряхнул выбеленный временем хвост нечисти, и костяшки на нем загремели. Тут же распахнулись и ворота, и дверь. Ворота сами собой, и Маша этому весьма подивилась.

Любава вышла на крыльцо, вытирая руки расшитым обрядовыми цаплями полотенцем.

Бабушкой назвать ее не получалось при всем желании. На виде ей было лет сорок. Но это по человеческим меркам. Ведуны жили дольше и старели медленно, пользуясь поперечной магией.

— Неужто пожаловал? — иронично спросила Любава у Игната, на Машу даже не взглянув. — Что, совет понадобился? А мне говорили, горд ты, не придешь.

Игнат широко раскинул руки и со сконфуженным видом пошел к крыльцу:

— Бабуль, роднулечка, я не виноват! — громко сообщил он. Заключил женщину в объятья и трижды облобызал. — Прости внучка своего бестолкового, Игнатку! Больно занят был! Князь, ирод, с поручениями ни свет ни заря гонямши.

— Да хватит тебе, блаженный! — замахала руками Любава. — Какой же ты мне внучок? Ты… медведь криволапый. Чуть бабушку не помял. В дом ступайте, чаю отпейте, потом поговорим… Игнатушка.

Игнат заулыбался до ушей. Видимо, незадолго до этого внук и бабушка поссорились, и Мария была рада, что послужила поводом к примирению.

Маша ожидала увидеть внутри земляной пол и бычьи пузыри на окнах – уж больно сказочной казалась изба. Однако в окнах блестели чистенькие стекла, пол поскрипывал лаковой доской, а в углу у кресла в модной бордовой обивке с кистями на кофейном столике примостилась стопка журналов «Нева».

Любава разожгла самовар и наколола сахару. Чай пили из голубых чашек с горами Кавказа на дне. Маша почувствовала чабрец и смородину, немного липы и рябины. Чай согревал и бодрил. Баранки вот только оказались залежалыми.

Любава пила вприкуску, зажимая кусочек сахара крепкими зубами и цедя через него ароматный напиток.

— Хорошо, что вы поемши, — сказала она, наконец. — Припасы закончились, угостить нечем. Все на пристань хочу сходить, силки обойти, рыбки подловить, но дел невпроворот.

— Тетя Догва тебе гостинец передала, — Игнат выложил на стол второй сверток, пахнущий столь же вкусно, как и первый.

— Ай, внимательна матушка! — обрадовалась Любава, заглянув внутрь свертка. — Значит, есть у меня еще пара дней закончить обряд.

Маша только сейчас заметила, что из приоткрытой во вторую комнату дверь тянет характерным алхимическим запахом.

— Зелье варю, — равнодушно бросила ведунья, проследив за Машиным взглядом. — Надобно подтвердить одну… версию. А теперь… внучок, говори, зачем пришел и девицу притащил.

— Познакомьтесь… познакомься… Марья Петровна Осинина, из столицы, гостья наших земель и учительница поперечных языков, — поспешно пробормотал Игнат.

— Надо же… учительница… учишь словесам? И как, кому-то еще они надобны?

— Надобны, — Маша склонила голову. — Интерес к ним большой, особенно в последнее время.

— Значит, по пятам Петра пошла?

— Да, папа меня многому научил.

— Многому, да не всему, — Любава почему-то вздохнула. — Посчитай, ничему.

— Это почему? — уязвленно спросила Маша. — Я хороший учитель.

— Не в этом дело. Я расскажу. Придешь еще. И ты, медведь. Но не сегодня, обряд нужно закончить. И у вас, опять же, дело ко мне?

Игнат кратко изложил просьбу. У Любавы загорелись глаза,