Кофе, кот, мужчины и я - Татьяна Рябинина

«Я за».

И Марина:

«Я тоже».

Я, разумеется, тут же добавила себя. Уже пятеро. Маловато, конечно, но, может, еще кто-то подтянется?

К вечеру нас уже было десять, и мы увлеченно обсуждали детали. Для тех, кто не сможет присоединиться, решили сделать стрим. Или зум, как получится.

«А можно еще человека пригласить?» — не без колебаний спросила я.

Уверенности, что Степан впишется в компанию, не было. И все же, заручившись общим согласием, я написала ему. И выдохнула с облегчением, когда он ответил, что поедет на праздники в Москву, к дочке.

-----

*Частный музей современного искусства

Глава 24

Мелькнула мысль: а что будет, если я возьму и позвоню Сергею?

Здравствуйте, Сергей Валентинович, это София, хозяйка Пикселя. Нет, я не насчет кастрации. Вы не хотите на Новый год в «Мафию» поиграть?

Да, скажет он, Сонечка, тебе точно доктор нужен. Только не звериный, а психический.

То есть не скажет, конечно, подумает, но не суть.

Похихикав глупо, я написала в чат, что дополнительный человек отпадает, и включилась в обсуждение того, кто что принесет на стол и что нужно закупить.

«А елка будет?» — спросила Марина.

«И елка, и Дед Мороз, и подарки, — ответил Юра. — Как насчет Тайного Санты? У меня есть скрипт, чтобы не тащить бумажки».

На Санту все согласились, голосованием установили стоимость подарка и составили список «категорически нет», после чего Юра запустил свой скрипт. Каждый выбрал с елки шарик с номером, номер превратился в имя, которое видел только даритель. Мне выпал Паша, записавший в анти-список «носки, бухло и символ года». Вот и ломай теперь голову!

Вообще я любила дарить подарки — не меньше, чем получать. Всегда хотелось, чтобы человек порадовался, а не состроил вежливую улыбку, думая, кому бы передарить эту дрянь. Поэтому в обычных разговорах прислушивалась и брала на заметку, если кто-то упоминал свои желания или увлечения. Например, Игорь Ильич однажды обмолвился, что руки никак не доходят разобрать старые фотографии, лежащие по пакетам. Я нашла для него на Авито роскошный винтажный фотоальбом — с обложкой из тисненой кожи, с медными уголками, с плотными картонными листами, переложенными папиросной бумагой.

Кроме него, в моем списке было еще семь человек: мама, Лида с Валиком, соседка Нюша с дочкой, Юра и Степан. Ну и Пиксель, разумеется. Теперь вот добавился Паша. Дополнительно я собирала пакет с шоколадками, конфетами, хорошим чаем и кофе — на всякий случай. Вдруг оперативно понадобится презент, а он у меня как раз и есть. Обычно расходилось все. Точнее, мой пакет пустел, а другой, такой же, наполнялся. Запаса подаренных новогодних вкусняшек хватало до Восьмого марта, а там все повторялось.

Как же я любила декабрь — снег, мороз, солнце, ожидание новогоднего чуда!

Сонька, ты, наверно, до сих пор веришь в Деда Мороза, смеялась Лидка.

Ну не то чтобы прямо совсем, но…

Мне было шесть, когда подружка по детсадовской группе Лилька поделилась страшной тайной: Дед Мороз — это дворник дядя Вася. После утренника с подарками мы спрятались в кладовке за физкультурным залом и подсмотрели, как он снимает бороду и шубу. Ох, как же я плакала! Ну а потом сказала себе: настоящий Дед Мороз не успевает ко всем, поэтому отправляет помощников. А помощником может быть кто угодно, хоть тот же дядя Вася.

Да, я тайно верила, что настоящий Дед Мороз существует… где-то. И что новогодние чудеса случаются. Может, не каждый год, может, вообще раз или два в жизни, но каждого ждет свое чудо. И уже одно его ожидание — само по себе радость.

К моему обычному утреннему ритуалу прибавился еще один, вечерний. Я выключала на кухне свет, зажигала гирлянду, рождественский светильник-горку и сидела на диванчике с Пиксом на руках. В окнах дома напротив тоже мигали разноцветные гирлянды, переливалась огнями елка во дворе, снег пушился и мерцал под фонарями.

Это были минуты тихой радости, мягкой, как кашемировый свитер.

Все будет хорошо. Обязательно!

А еще я в стотысячный раз пересматривала любимые новогодние и рождественские фильмы. «Морозко» и «Чародеи», «Гремлины» и «Рождество в Коннектикуте», Один дома» и «Пока ты спал». А еще варила пунш и глинтвейн. А еще пекла рассыпчатое апельсиновое печенье, украшала сахарными звездочками, связывала шпагатом по три штуки и заворачивала в кальку. Ела сама и угощала того, кто подвернется под руку.

Ну и апофеоз — елка, конечно. Раньше мы наряжали ее вместе с бабушкой Ниной двадцать четвертого декабря — в канун католического сочельника. Нет, она была православной, но всегда говорила: ее мечта — чтобы все христиане отмечали Рождество в один день. В этот день и умерла, так уж совпало. В тот год у нас вообще не было елки. А весной я переехала в бабушкину квартиру, несмотря на недовольство мамы, которая хотела ее сдать.

Тогда мы даже поссорились. Я сказала, что буду платить ей половину потерянной суммы — все равно выходило дешевле, чем снимать. Она отказалась, но дулась еще долго.

В годовщину бабушкиной смерти, двадцать четвертого декабря, я купила елку — настоящую, живую. Искусственных она не признавала. Подрезала нижние ветки, вытащила из кладовки ведерко с речным песком. Растворила в воде таблетку аспирина и две ложки сахара, вылила в песок и поставила в него елку. Так делала бабушка, и елка стояла, не осыпаясь, от Рождества католического до Рождества православного.

С антресолей я достала картонный чемоданчик с игрушками, которые помнила с раннего детства — каждую наперечет. Некоторые еще дореволюционные, пережившие блокаду. Вешала их на ветки и вспоминала бабулю — светло и грустно. Казалось, что она смотрит на меня откуда-то издалека и улыбается.

Так и повелось. И в этом году я тоже купила елку двадцать четвертого. Елочные базары только открылись, выбор был большой.

— Не рано? — спросил Юра, с которым столкнулись у двери парадной.

— В самый раз, — ответила я.

Пиксель наблюдал с любопытством. И даже потрогал лапой ветки.

— Надеюсь, ты не будешь идиотом и не свалишь елку? — спросила я строго.

Ничего не обещаю , ответила рыжая морда.

Подумаю , поддержала черная.

Глава 25

На всякий случай самые ценные и