Волчья ягода - Наталья Юрай

прижал к своей груди. — Знаешь, как я испугался, когда тело твоё в санях… — он отстранился и нежно заправил выбившуюся прядь под платок. — Красивая ты. Настоящая восточная красавица. Я таких только в кино видел.

— Перестань!

Мстислав держал крепко за плечи и его глаза становились всё ближе.

— Я тебя сейчас поцелую, — прошептал он, заставив меня приготовиться к жесткому напору.

Но поцелуй вышел очень нежным, даже робким.

— Господи, какая ты сладкая.

— Это узвар твой.

— Дурочка ты, а я дурак, — мужчина опять крепко обнял меня, и я уткнулась в расшитую тесьмой овчину его тулупа, просунула руки под полы и обхватила талию.

— Я не буду тебя торопить, Жень, но ты мне очень, — Мстиславу вдруг изменил голос, — очень нравишься.

— Отведи меня домой — домой, я уже назвала это домом? — Ноги устали и голова кружится.

— На руках отнесу! — воскликнул мой спутник, подхватил и понёс в терем.

Было спокойно и хорошо на мягких перинах. Волче остался там, где ему интереснее другая женщина, ну и отлично. Я рассматривала слегка воспаленную, покрасневшую кожу вокруг ран. Пусть со своими волками якшается, охотник.

— Слава! — крикнула во всё горло, и через пару минут в комнату залетел Годинович. — А у тебя мази никакой нет? Антибиотиков?

— Это что, — нахмурился ухажёр, — волки рвали?

— Ага. Болит до сих пор. Не заживает вот. Дядька Лешак смазывал чем-то.

— Дай-ка, — легкие поцелуи пробежали от запястья до сгиба локтя. — Милая, натерпелась ты боли! Говорил же, не сможешь уехать, а этот Волче не углядел за тобой, деревенщина!

— Так есть мазь или нет, — мне приятны были поцелуи, но вид ран беспокоил.

— Для тебя найду любое средство! — видно было, как Мстиславу трудно сдерживать себя.

Я улыбнулась:

— Тогда беги и ищи.

Слава нагнулся и быстро поцеловал меня в губы.

— Лечу!

Глава 11. Суть вещей

— Да не волнуйтесь так. Я просто выясняю, что вы помните. Воды хотите?

— Нет, — в тишине небольшой комнаты непроизвольно и громко клацнули зубы.

— Значит, с потерпевшим вы познакомились недавно?

— Да.

— Какие у вас с ним отношения?

— Мы… Мы… Любовники мы.

Дверь кабинета открылась, заглянувший в комнату человек кивнул.

— Минутку! — старший кто-то там, имя, а уж тем более звание которого я даже под угрозой расстрела не вспомнила бы, подошел к двери.

Мужчины о чем-то негромко говорили, а я уставилась на свои ладони, лежащие на коленях. В больнице сердобольная медсестра принесла старые списанные пижамные штаны, и теперь мой наряд выглядел весьма живописно, что не добавляло уверенности в себе ни на грамм.

— Ну вот! — дознаватель широко улыбнулся. — Отпускаю я вас пока, Евгения Николаевна! Ваш приятель пришёл в себя и сообщил важные сведения о нападавших!

— Спасибо!

— Вот здесь подпишите... Ага. Я в ту сторону, довезти?

— Нет, спасибо вам, меня брат заберёт.

Спустя десять минут я сидела на переднем сиденье, крепко схватившись за натянутый ремень безопасности, и ждала, когда Миха начнёт спрашивать. А он молчал. Щелкали поворотники, моталась из стороны в сторону ёлочка освежителя, но кузен не произносил ни слова.

— Миш…

— Мамке пока ни слова не говори, поняла! Ни сло-ва! — вдруг прорвало брата. — Там, — он кивнул назад, — шмотки твои, к дому подъезжать будем, я у леска встану, переоденешься. Она на работу должна была уйти, но мало ли. Вся деревня гудит, что Егора убили.

— Он же живой!

— А я тебя не спрашивал! — вдруг заорал Миша, с силой ударяя по рулевому колесу. — Как представлю, что тебя тоже могли...

— Мишенька!

— Что? Что Мишенька? — брат говорил уже гораздо спокойнее. — Ладно, проехали.

Леском в Кленовом стане называли маленький кусочек настоящего леса, чудом сохранившийся вокруг небольшого оврага, в котором местные жители привели в порядок и обустроили два родника, бьющие метрах в пяти друг от друга. По обе стороны от выложенной камнями, осколками бетонных плит и щебенкой низины, поднимались вверх по склонам лестницы с перилами из сваренных немного неровно труб. Лесок состоял из сосен и елей, и шагнув внутрь этой узкой полосы зелени, можно было укрыться от любопытных глаз почти полностью.

Потоптавшись на разорванной коробке из-под макарон — где только он её нашёл — я оделась, засунула в пустой пакет свитер Егора. Холода совсем не чувствовала, только дикую усталость и стыд — Мишка отыскал в вещах и принес лифчик и трусы.

К моему огромному облегчению, тётя Таня уже ушла. Я забросила в стиралку свитер и пару грязных Мишкиных рубашек, попыталась поесть, но ни крошки в себя затолкать не сумела.

— Мне на работу, — угрюмый Михай достал из холодильника трёхлитровую банку молока и принялся пить так, словно на улице плюс тридцать, и измучила его нестерпимая жажда, — с остальным сама справишься, не маленькая.

— Спасибо, братишка! — с тайной надеждой на примирение произнесла я.

Но ответа не дождалась, и причина была понятна: Мишка всю ночь занимался решением собачьих и моих проблем, стараясь при этом не растревожить мать.

Я снова всё разрушала вокруг себя, снова закружила вихри, что сшибали с ног близких. Так было с самого детства. Стоило мне испытать сильный эмоциональный подъем, как тут же на голову всем, кто рядом, и мне в первую очередь, опускался кулак судьбы, крушащий планы и надежды.

Глядя вниз, на потоки грязной воды, устремляющиеся к стоку белой сидячей ванны, я машинально тёрла мочалкой плечи, не понимая и не принимая случившееся. Потом села на холодный выступ — конструкция была разработана для хрущевок, но Мишка где-то урвал этот раритет и установил вместо чаши душевой кабины. Было удобно — и тазик есть, куда поставить, и сидя мыться приятнее. Красивый голубой кафель быстро нагрелся от тепла спины, и я незаметно уснула, разомлевшая от горячей воды и слишком уставшая, чтобы сопротивляться.

Золик вернулся лишь рано утром. Я впустила его в окно, обрадованно погладив гладкую голову.

— Передал привет? Молодец!

Ворон деловито сел на край стола и принялся изучать содержимое плошек и кружек, смешно перепрыгивая