Сердцеед в Венецианской паутине - Натали Карамель

Глава 16: Запах похмелья и аромат интриги

Утро встретило меня не пением птиц, а громогласными стонами, доносившимися из покоев Луи. Я заглянул в дверь. Он сидел на краю кровати, обхватив голову руками, лицо было землистого оттенка, а взгляд выражал вселенскую муку.

«Свет… он слишком ярок… — простонал он, щурясь на луч солнца, пробившийся сквозь щель в ставнях. — А звуки… они режут, как нож! Что я вчера пил? Расплавленный свинец?»

«Позавчера. Ты провалялся сутки. Пять кувшинов дешевого вина, смешанного с твоей безрассудностью, — сухо ответил я, подавая ему кувшин с водой. — Пей. Медленно. И не думай о еде пока.»

Он послушно сделал несколько глотков, поморщившись, как от уксуса. «Где я? Как я…? Ох, не напоминай. Помню только, что Беатриче была ангелом… а потом тьма.» Он снова схватился за голову.

В столовой царила тишина, нарушаемая лишь звоном ложек. Я сидел, погруженный в мысли о предстоящем обеде с Брагадином. Марко, верный своему слову, уже принес папку с досье на менялу и четкие инструкции — что говорить, о чем молчать, как парировать возможные провокации. Информация была исчерпывающей и слегка пугающей. Брагадин оказался связан с куда более могущественными силами, чем я предполагал.

Дверь открылась. Вошла Катарина. Она была в простом утреннем платье цвета морской волны, волосы аккуратно убраны. Она несла поднос с теплыми круассанами, но главное — она светилась. Изнутри. Легкая походка, улыбка, играющая на губах, глаза, сиявшие чистым, ничем не омраченным счастьем. Она поставила поднос, встретилась со мной взглядом — и в ее глазах вспыхнула та самая безоговорочная преданность, что была вчера вечером. Быстрый, едва заметный кивок, полный благодарности и тепла.

Луи, сидевший напротив меня и ковырявший ложкой в тарелке с пресным бульоном (единственное, что его желудок мог принять), поднял голову. Его налитые кровью глаза медленно перевели взгляд с Катарины на меня, потом обратно на Катарину. Его брови поползли вверх, выражая немое, но красноречивое: «Что?! Кто?! Почему она здесь и почему выглядит так… чисто и счастливо?!» Он ничего не сказал. Просто уставился на свой бульон, будто надеясь, что тот даст ему ответы на мучительные вопросы. Завтрак прошел в напряженном молчании. Я ел, Катарина тихо занималась делами в комнате, Луи стонал над бульоном.

Тишину нарушил Марко. Он вошел с серебряным подносом, на котором лежал изящный конверт с гербом Фоскарини. «Приглашение от синьоры маркизы Изабеллы Фоскарини, синьор граф. На обед. Сегодня.»

Я вскрыл конверт. Тонкая, душистая бумага, изысканный почерк: «Дорогой граф де Виллар, Ваше присутствие и присутствие Вашего очаровательного друга, месье де Клермона, скрасит мой сегодняшний обед. Будем рады видеть вас в час пополудни. С нетерпением жду интеллектуальной беседы и возможности насладиться Вашим обществом. Ваша, Изабелла Фоскарини.»

Интеллектуальной беседы. Код для «обсудим дела». И явный интерес лично ко мне. Это был шанс, но и ловушка. Изабелла была умна и опасна.

«Луи, — сказал я, откладывая приглашение. — Готовься. Едем к маркизе на обед.»

Луи простонал. «Лео… я умираю. Могу я умереть здесь? В тишине?»

«Нет. Твоя страдающая физиономия добавит мне очков сочувствия. А твоя задача — быть очаровательным, насколько это возможно в твоем состоянии. Хотя бы не падай лицом в суп.»

Ровно в час мы подъехали к элегантному палаццо Фоскарини на Гранд-канале. Луи, бледный, но тщательно причесанный и переодетый, держался героически. Маркиза встретила нас в просторной, залитой светом гостиной. Она была в платье глубокого изумрудного цвета, подчеркивавшего ее статность и острый ум в глазах.

«Граф! Месье де Клермон! Как я рада! — Ее улыбка была ослепительной, но взгляд, скользнувший по Луи, мгновенно оценил его состояние. — Месье де Клермон, вы выглядите… утонченно бледным. Надеюсь, вчерашний вечер стоил таких жертв?»

Луи попытался улыбнуться, получилось скорее гримасой. «Каждая жертва во имя прекрасного, синьора маркиза, — пролепетал он. — Но сегодня… сегодня я весь — внимание к вашему обществу.»

Обед был изысканным: легкие закуски, рыба под цитрусовым соусом, фруктовый шербет. Беседа текла гладко, как вода в канале за окном. Изабелла искусно направляла разговор — от легких сплетен о вчерашних гостях Контарини (где она мимоходом упомянула, что мой «ноктюрн» произвел неизгладимое впечатление) к вопросам о французской моде, а оттуда — к намекам на торговые предпочтения Венеции. Она ловко зондировала почву, пытаясь понять мои истинные цели и возможности. Я отвечал уклончиво, но с достоинством, компенсируя немногословность глубиной замечаний. Луи, к его чести, старался. Он вставлял остроумные (насколько позволяло похмелье) реплики, льстил хозяйке и даже сумел рассказать анекдот, не вызвав недоумения. Казалось, все шло хорошо. Слишком хорошо.

После обеда Изабелла предложила прогуляться по ее небольшому, но ухоженному саду на террасе с видом на канал. Воздух был напоен ароматом цветущих лимонных деревьев.

«Вы — человек загадка, граф, — сказала она вдруг, остановившись у парапета. Ее взгляд был пристальным. — Французский вельможа, который цитирует дерзких поэтов, ведет переговоры с купцами и… находит время для необычных благодеяний.» Она не уточняла, что имела в виду, но намек был прозрачен. Слухи о Катарине уже поползли? Или это был укол?

«Жизнь коротка, синьора маркиза, — ответил я спокойно, глядя на проплывающую гондолу. — Чтобы тратить ее только на очевидное. Иногда самые необычные поступки приносят неожиданную ясность.»

Она улыбнулась, словно мои слова подтвердили ее догадки. «Ясность… Да, это ценное качество. Особенно в нашем запутанном мире.» Она помолчала. «И в знак моей признательности за вашу ясность мыслей и дерзость духа, приглашаю вас обоих, — кивок в сторону Луи, — на ужин завтра, в субботу. Будем музицировать. У меня в гостях будет маэстро Вивальди… и кое-кто из Большого Совета, кому ваши взгляды на торговлю могут быть… любопытны.»

Вивальди? Большой Совет? Это был уровень, о котором я мог только мечтать. Но… завтра. В субботу. В полдень у меня обед с Брагадиным. А вечер — здесь. Два важнейших события в один день. Игра на два фронта.

Я поклонился, скрывая мгновенный расчет. «Честь для нас, синьора маркиза. Мы с месье де Клермоном будем безмерно рады принять ваше приглашение.»

Луи, оживившийся при слове «ужин» и «музицировать» (возможно, он представлял себе менее формальную атмосферу), поспешно присоединился к поклону.

Гондола увозила нас обратно. Первое, что сделал Луи, скинув мученическую маску, — потребовал у гондольера остановиться у ближайшей харчевни за «чем-нибудь жирным и спасшим жизнь». Пока он с упоением поглощал