Демон в порядке - Ива Лебедева

Элиас вздрогнул, но не отшатнулся. Просто стоял, сгорбившись, униженный и побежденный этой тупой железкой. А меня зло взяло — что за гадство тут творится?! Даже если это на самом деле не человек, даже если иллюзия — мучить зачем? Зачем унижать?!

— Народ, бросаем веники и палки, у нас проблема!

Команда уборщиков после моего боевого клича с полминуты переглядывалась, но потом они один за другим начали нерешительно подтягиваться к центру событий.

— Так просто не снимешь, мисс Марго, — озабоченно заметил Генрих. — Оно запаяно, да еще заполировано, даже места соединения не видно.

— Как еще не удушился, бедный, затянули-то туго! — Жалость со стороны наших повелительниц тряпок и швабр тоже была вполне предсказуема.

Мари и Эльза опасались предполагаемого Элиаса, когда только увидели. Я б на их месте, наверное, тоже осторожничала. Но бедственное положение живого существа в любом нормальном человеке пробуждает сочувствие. Особенно в женщине.

— Томас, ты глянь поближе. Думаю, господин тебя не укусит.

Взломщик в очках вздохнул и покорно придвинулся, чуть ли не носом уткнулся в ошейник, чтобы на пару минут зависнуть в задумчивом созерцании. Потом сдвинул очки на лоб, всмотрелся невооруженным взглядом. И с сожалением пожал плечами:

— Магия. Не моя специальность…

— А может, цепь перекусить? — не утерпела я. — Перепилить? Перерубить? Давайте поищем какой-нибудь топор побольше. Вспоминайте, ничего подходящего не попадалось?

— В сарай много железа вытащили. — Братья дружно развернулись и рванули по адресу.

Минуты не прошло, как Генрих притащил здоровенную секиру, похожую на орудие фэнтезийного палача, а Майло появился в холле с двумя пилами, набором кузнечных рашпилей и обычным топориком.

А дальше мы дружно пытались освободить узника, по-моему, слегка ошалевшего от подобного дружелюбного напора. Он сидел на заботливо принесенном Эльзой стуле и моргал на наши бодрые и немного суетливые попытки рубить, пилить и скрести дурацкую цепь.

Увы, зараза так и не поддалась. Зато настроение пленника за время нашей возни поменялось. Он словно встряхнулся и перестал унывать. Гундеть про «я тут хозяин», «это мой хаос» он, кстати, тоже больше не пытался. Поблагодарил всех за попытку помочь, съел булочку, которой угостила его сердобольная Мэри, и… пошел помогать братьям Горн разбирать завал возле восточного коридора.

Он носил доски, складывал кирпичи, оттаскивал тяжелые обломки шкафа. Физическая работа, казалось, немного успокаивала его. Но в глазах стояла тяжелая дума, а цепь тихо позванивала при каждом шаге, напоминая о плене.

Рабочие поглядывали с сочувствием и любопытством, но постепенно привыкли к его присутствию и помощи. Особенно после того, как Элиас молча и как-то очень легко выдернул здоровенный лом, который Генрих не мог достать из-под завала. Выдернул и спокойно отдал.

Без рогов и без истерик этот пленник хаоса выглядел просто очень сильным, немного угрюмым парнем с загадочным прошлым.

Вечером рабочие ушли. Йорик ужинал. Я перевязывала себе руку, так как царапина от бронзового лепестка упорно не хотела заживать, и раздумывала, как подступиться к цепи. Элиас сидел на краешке дивана, уставившись в пустоту. В холле пахло свежей штукатуркой (Томас кое-что подлатал), мылом и… тревогой.

Дверь открылась бесшумно. Лукас Локвуд вошел, как призрак. На нем был другой сюртук — темно-бордовый, но столь же безупречный.

— Маргарет, — улыбнулся он очаровательно-холодной улыбкой. — Простите за вторжение. Я все еще надеюсь пригласить вас на ужин. Надеюсь, вы передумали насчет нашего скромного праздника? — Его взгляд скользнул по Элиасу, сидевшему как статуя. Ни тени удивления не мелькнуло на красивом породистом лице. Только легкое презрение. — Я вижу, иллюзия все еще здесь. И сохраняет антропоморфную форму. Упрямая штуковина.

— Не уверена, что это иллюзия, мистер Лукас. — Я встала, преграждая ему путь к дивану. — Вдруг это действительно Элиас? Ваш брат? Он помнит свое имя. И вас.

Лукас мягко рассмеялся. Вроде приятно, но все равно как-то прохладно.

— Дорогая моя, — со снисходительным сожалением покачал он головой, — вы позволили Хаосу себя одурачить. Это не Элиас. Это — он. — Лукас указал на портрет первого Локвуда над камином. Зеленые глаза мужчины с портрета, казалось, смотрели прямо на нас, полные вечной насмешки. — Дух предка. Призрак. Или, вернее, сгусток хаотической энергии, принявший его облик. Он уже не раз это проделывал. Всегда, когда поместье пытались «привести в порядок», он вылезал из тени, принимал форму самого значимого для этих стен человека… и сеял смуту. В прошлый раз он тоже выдавал себя за моего пропавшего брата, Элиаса. Вызвал столько боли… — Лукас сделал шаг ко мне, его голос стал тише, убедительнее. — Он опасен, Маргарет. Очень. Он питается вашими эмоциями, вашим сочувствием. И чем сильнее вы верите в его «человечность», тем сильнее это существо становится. И опаснее… Для вас. — Лукас положил руку мне на плечо. — Доверьтесь мне. Изолируйте его. Закончите свою работу. И тогда… тогда он исчезнет. Вместе со всем этим кошмаром, навсегда.

Я стояла, чувствуя, что его слова вязнут в сознании, как яд. Они были логичны. Удобны. Объясняли все: и рога, и цепь, и знание алхимии, и ярость при виде лжи о пропаже. Порождение Хаоса. Оживший портрет. Не человек.

Я посмотрела на Элиаса. Он сидел, сжав кулаки, глядя в пол. Цепь у его ноги тускло поблескивала. Он слышал каждое слово. И в его позе, в опущенных плечах, читалось нечто худшее, чем ярость. Отчаяние. И признание поражения.

Глава 21

Лукас смотрел на меня пронизывающим взглядом, который должен был расплавить мои сомнения на месте.

«Изолируйте его. Закончите работу. Он исчезнет»

Слова звучали гладко, как отполированный мрамор. Удобно. Очень удобно. Сбросить Элиаса (или того, кто им притворяется) в категорию «опасной иллюзии» и забыть. Продолжать уборку. Получить деньги, омоложение, вернуться домой. Честная, чистая сделка.

Но потом я посмотрела на сидящего на диване мужчину, сжавшего кулаки до побелевших костяшек, с этой дурацкой цепью у ног и взглядом, полным немого отчаяния… Его поза кричала гораздо громче слов. «Ложь!»

— Дорогая Маргарет, — голос Лукаса был бархатисто-вкрадчивым и очень убедительным, — я все понимаю. Вы