Ради любви и чести - Джоди Хедланд

ей столь необходимую помощь. Но если нет, то я заставлю ее признаться в

своем притворстве.

Бабушка открыла глаза и на мгновение задержала взгляд на моем лице:

— Я же велела тебе идти обедать, — прохрипела она, и в голосе ее явно

послышались болезненные нотки.

— Я отказываюсь оставлять тебя одну. — Я положила ладонь поверх ее

руки.

Бабушка вздохнула и закрыла глаза, усталость, казалось, добавила еще

больше морщин на ее лице:

— Я не одна, Сабина. Здесь со мной моя верная служанка. — Она

кашлянула, и мне показалось, что это был настоящий кашель, но сомнения

все еще одолевали меня.

— Я пошлю за врачом.

Бабушка покачала головой:

— Нет. Я не хочу беспокоить семью сегодня вечером.

Она снова закашлялась, и на этот раз горничная дала ей глоток чего-то

дымящегося и пряного из кружки на ночном столике. Несмотря на протесты

бабушки, я устроилась ждать рядом с ней. Сэр Беннет прислал несколько

посланий, которые я не потрудилась прочесть, а также прислал слуг с

новостями, которых я не захотела получать. Если он и думал меня успокоить, то мне это нисколько не волновало.

Медленно тянулись часы, пока, наконец, скука и голод не заставили

меня подняться на ноги. Бабушка, казалось, мирно спала. Хотя ее дыхание

прерывалось, и она все еще кашляла время от времени, она не казалась

страдающей.

— Я пойду на кухню, поищу сыр и хлеб, — прошептала я служанке, которая все еще сидела на своем месте рядом с бабушкой. — Я скоро вернусь.

«Возможно, на обратном пути я зайду в библиотеку Беннета и возьму

какую-нибудь книгу для чтения» — сказала я себе, петляя по темным

коридорам и лестницам, держа в руках масляную лампу. В замке было тихо, и мои шаги отдавались громким эхом.

Я прошла на кухню, поставила лампу на рабочий стол и принялась

рыться в буфете. Поиски в шкафах и ящиках не дали результата. Поднимая

голову от ящика под рабочим столом, я увидела перед собой сэра Беннета, прислонившегося к дверному косяку с фонарем в руках. Я вскрикнула, вздрогнув. Наблюдая за мной и пытаясь понять, что я делаю, одна его бровь

вопросительно изогнулась.

— Могу я помочь вам, миледи? — С улыбкой в голосе спросил он.

Беннет вел себя так, как будто между нами ничего не произошло, и из

вежливости и не дававшего мне покоя голода я решила поступить так же:

— Похоже, что вся еда до последнего кусочка была съедена, и замок на

грани голодной смерти. Мне пришлось отказаться от своих попыток поесть

расплавленный сыр с хлебом, и теперь я соглашусь на все, что угодно, включая крошки с пола.

— Расплавленный сыр с хлебом? — Он поднял обе брови.

— Неужели вы никогда не пробовали такого деликатеса? — Я

возобновила поиски, на этот раз, снимая по очереди крышки с кастрюль и

заглядывая внутрь.

— Не помню такого.

— Тогда вы многое потеряли.

— И, думаю, будет лучше, если все так и останется, — сухо ответил он.

— Как это неразумно с вашей стороны, сэр. А я-то думала, что вы из тех

смелых людей, которые любят себе будоражить кровь.

— Расплавленный сыр с хлебом — это так увлекательно?

— Но, сэр, — сказал я с притворным ужасом. — Это самое захватывающее

что может быть для меня.

Он хихикнул, улыбка осветила его лицо и обозначила поразительные

черты, напомнив мне о том, насколько привлекательным он был почти во

всех отношениях.

Крышка с грохотом выскользнула из моих пальцев, и я посмотрела на

дверь за ним, надеясь, что не подняла охранников и не разбудила повара. Я

не хотела, чтобы меня выдворили с кухни, пока я не найду что-нибудь, чтобы

утолить голод.

— Прежде чем вас поймают, — сказал он, отталкиваясь от дверного

косяка, — и запрут в темнице за вторжение на священную территорию

кухарки, могу я обратить ваше внимание на кладовую?

Он пересек комнату и вышел в коридор, ведущий к задней двери замка.

С одной стороны коридора виднелась узкая дверь. Беннет не колеблясь

открыл ее, как будто часто посещал это помещение. Следуя за ним, я подняла

фонарь, осветив комнату. Вдоль стен висели полки с мешками для зерна, стояли плетеные корзины, глиняные горшки и деревянные бочонки.

— Ах, боже мой, — воскликнула я, спускаясь по короткой лестнице к

земляному полу.

Пучки сухих трав свисали с потолка и касались моей головы. Аромат

розмарина, тимьяна и укропа щекотал нос. С минуту я бродила, заглядывая в

корзины и открывая крышки глиняных горшков. Беннет неторопливо

подошел к боковому столику, где лежало что-то, завернутое в полотно. Он

сдернул одну из тряпиц, и показался кусок сыра. Затем он открыл крышку

деревянного короба, который стоял рядом и достал буханку черного хлеба.

Наконец, извлек маленький горшочек с маслом.

— Вы сделали это! — Я подошла к нему и наклонилась, чтобы глубоко

вдохнуть дрожжевой хлеб. — Вы спасли меня от верной смерти.

— Я рад, что не стану свидетелем вашей кончины. — Он достал нож, висевший на крючке на стене.

Я уткнулась носом в сыр и втянула густой сливочный запах.

— Не хотите ли оказать мне эту честь? — Он протянул мне нож, его

темные глаза искрились весельем.

— Конечно, — сказала я, погружая нож в хлеб. — Смотрите и учитесь у

мастера.

Мы продолжали, шутили. Его поддразнивание стало особенно

безжалостным, когда я начала намазывать масло, с комментариями вроде:

«не хотите ли немного хлеба к вашему маслу?» или «сыр тонет». Я

наслаждалась каждой секундой. На самом деле, я любила его гораздо

больше, чем предполагала.

Разогрев бутерброд над лампой, он поднял влажный хлеб и откусил

большой кусок. Я выжидающе смотрела на него. Он долго жевал, прежде чем

проглотить. Не говоря ни слова, откусил еще кусочек.

— Означает ли то, что вы продолжаете есть, вам это нравится?

Он склонил голову набок и стал жевать медленнее:

— Я все еще пытаюсь решить.

Когда он откусил третий кусок, я улыбнулась:

— Признайтесь — вы никогда не пробовали ничего столь же вкусного.

— Ну, хорошо. Я признаю: все не так ужасно, как я ожидал.

— Не так ужасно? — Я рассмеялась и толкнула его в плечо. — Благодарю

вас за высокие слова похвалы. Теперь я могу спать спокойно.

Он толкнул меня локтем в бок. Я оттолкнула его и откусила кусочек

своего хлеба, пытаясь скрыть довольную улыбку. Несколько секунд мы

сидели, прислонившись к столу, и молча жевали, мерцание наших ламп

отбрасывало уютный свет на заставленную комнату.

— Простите, что расстроил вас, Сабина. — Его мягкое обращение, казалось, пришло из ниоткуда и кусок хлеба застрял у меня в горле.