Да, шеф! - Джинджер Джонс

Хади

51 % людей хоть раз в жизни заводили курортный роман. Чем ты хуже?

Мозг у Фрейи кипит. Во-первых, она не в отпуске, тут дело серьезное! Во-вторых, опять все упирается в феминизм. «Я феминистка, НО половина моего разума забита фантазиями о том, как меня соблазняет греческий мужчина». Отсюда следует сразу несколько проблем. В первую очередь Фрейя оскорбила свой интеллект, проведя большую часть сегодняшнего дня в мыслях о том, что могло случиться между ней и Ксантосом, хотя лучше бы тренировала мозги – она смотрит на стопку непрочитанных книг Букеровских призеров на прикроватной тумбочке и чувствует себя виноватой. Но кому нужна «Девушка, женщина, все остальное» Бернардин Эваристо, когда в ушах до сих пор звенит рычание залитого лунным светом Ксантоса? Кроме того, разве не «неправильно», что в своих фантазиях Фрейя уступает, позволяя Ксантосу доминировать, вести себя почти как хищник, толкать ее на песок и настойчиво сдирать платье? Неужели это означает, что в глубине души она жаждет покоряться? В таком случае, какие же это фантазии феминистки?

А Фрейя ведь феминистка, верно? Поддерживает женщин в борьбе за равные права и не желает быть угнетенной мужчинами. Вспомнить только «вишневый чизкейк Кортни Гейла». Она предпочла потерять работу во имя своих убеждений и любой ценой бороться с несправедливостью! Но все это так запутанно. Отбросив сомнения в сторону, Фрейя прижимает подушку к паху и начинает мастурбировать, представляя другой исход пляжной встречи с Ксантосом, как их пропитанные морем тела сливаются воедино на мокром песке. Капли соленой воды стекают с его взлохмаченных волос на обнаженную грудь Фрейи, она в предвкушении приподнимает бедра, Ксантос, задыхаясь, ложится сверху и уже готов взять ее здесь, на острове любви… Но тут пищит телефон, издавая особый сигнал. Этот рингтон Фрейя поставила на мать – пронзительный звон, от которого у нее кровь стынет в жилах.

Мама

Фрейя, они снова здесь. Я видела их в здании, и, хотя охранники клянутся, что волноваться не о чем, я знаю, мне недолго осталось. Пожалуйста, знай, что я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ

Фрейя разжимает впившиеся в подушку пальцы и вздрагивает, когда телефон снова звенит.

Мама

Они вооружены! Мне никто не поверит, сохрани это сообщение как улику.

Фрейя отбрасывает подушку в сторону и раздраженно вздыхает.

Мама

Пожалуйста, пожертвуй мое тело науке – я заполнила все бумаги.

Да уж, умеет она сбить настрой.

Мама

Помни, у меня все еще есть счет в строительном обществе где-то на 500 фунтов. Он твой. Я люблю тебя, и мне жаль, что они помешали мне тебя воспитывать. Мама

Какая же мука, не знать, что ответить. Надо как-то подыграть матери, но не растревожить еще больше. Сохранить самообладание. Проявить любовь и оказать поддержку, не вовлекаясь в тот мир, где обитает мама, но куда самой не попасть. Удержаться на плаву, иначе тоже уйдешь на дно.

Мама

Фрей, ты там?

Фрейя выдыхает, глядя в потолок. Когда ей было девять, ее терапевт, доктор Гайкайвари, подарил ей коробку фломастеров и предложил нарисовать свои чувства вместо того, чтобы пытаться выразить их словами. Возможно, он ожидал, что Фрейя изобразит радугу, столкновение дождя и солнца, символизирующее внутренний конфликт. Или, может быть, большую дождевую тучу, мрачную и грозную. Фрейя тогда схватила первый попавшийся фломастер и ткнула им в бумагу, с жуткой ухмылкой наблюдая, как зловещие красные чернила просачиваются на белоснежный скандинавский столик с тюльпанами в минималистском стиле. Больше доктор Гайкайвари никогда не прибегал к арт-терапии. Но, может, теперь Фрейе стоит попробовать сделать набросок того, что она чувствует, и отправить изображение маме? Что-то мирное и успокаивающее. Спокойное, полное радости. Или, может, свое грустное, растерянное, разочарованное возбужденное лицо. Фу. Зная, что художник из нее никакой, она решает вернуться к словам, набирая сообщение, очень похожее на все прочие, которые писала матери последние пять лет.

Фрейя

Мне очень жаль. Постарайся не волноваться. Люблю тебя

Только вот нажать кнопку отправки не может. Перечитывает снова и снова, а в груди щемит. Вот бы и правда быть человеком, способным без зазрения совести написать подобное. Вроде сострадательным, но без лишних сантиментов. Вежливым, но отстраненным. Уметь засунуть эмоции подальше и спокойно жить. Может, говорить так она и научилась, но сердце все равно не на месте. Как бы Фрейя ни пыталась вернуться к фантазиям о залитых лунным светом пляжах, на ум приходит лишь мать, что сгорбилась в недрах своего шкафа и прячется под тремя старыми нарядами, которые меняет каждую неделю – темно-синим платьем-рубашкой, повседневным платьем с запахом в цветочек и парадным дерзким халатом с животным принтом для особых случаев. Мама всегда была суеверной – нет, речь не о черных кошках и куклах вуду, а об обсессивно-компульсивном расстройстве. Нужно выполнять определенные ритуалы, и, если все верно, они утешают и успокаивают, но, если что-то сделать не так, они тебя сгрызут. Ах, бедная, дорогая мамочка, одинокая и напуганная.

У Фрейи ком встает в горле. Сквозь слезы экран телефона выглядит размытым. Она вспоминает, как вела себя раньше – вздыхала, удаляла сообщения мамы одно за другим и продолжала жить своей жизнью, – но чем старше становилась, тем больше мучилась совестью. Кажется, чувство сострадания со временем обостряется, и Фрейе все больнее осознавать, что ее мать живет в постоянном страхе. Пусть мучитель матери лишь иллюзия, для нее самой это все до жути реально. Настолько, что она смогла воткнуть в собственную дочь перьевую ручку. Фрейя делает глоток воды из стакана рядом с кроватью, закрывает глаза и наслаждаяется ощущением прохладной жидкости в горле.

Важно сосредоточиться на положительных моментах и сохранить в памяти ту женщину, которой некогда была мать. Свободную от демонов, которые тянут ее на дно, веселую, умную, энергичную, отличную рассказчицу с прекрасным чувством юмора и заразительным смехом. Если бы не мама, Фрейя никогда бы не познакомилась с произведениями Вивальди, Дега или Диккенса. Без страсти матери к искусству не оценила бы слог «Бури и натиска», сюжеты великих опер, романы Стейнбека или нуарные фильмы. Отчасти, если бы не мать, Фрейя бы не сидела часами с миссис К. и не научилась готовить. Если бы не мама, ее вовсе сейчас здесь не было.

Фрейя

Я тебя люблю

Она жмет «отправить».