Изумрудное лето - Ольга Крючкова

Ровно в девять утра в усадьбу, правя дрожками, приехал Пётр Петрович Муравин. Не успел он спешиться с козел, как к нему подскочил управляющий.

– Доброе утречко, Пётр Петрович! Как я рад, что вы, наконец-то, приехали-с! – искренне обрадовался он.

Муравин сразу по настроению Никанора почувствовал: в усадьбе что-то не ладно…

– И тебе доброго утра, братец. Ну как вы тут без хозяина?

Никанор перекрестился, а затем заговорил беглым речитативом:

– Пропадаем, барин. Одно слово: пропадаем. Скоро от усадьбы ничего не останется. Мало того, что наследники жрут, как полк солдат, так они ещё и бесчинствуют. Вчерась, на ночь глядя, кто-то из них спалил гостиную. Два кресла отменной французской работы пострадали от огня. Портьерами тушили-с пожар, теперича только на выброс. Да и ковёр персидский испорчен… Токмо ноги об него вытирать при входе в дом. А поутру, покуда все спали, аспиды энти Дриаде голову оторвали. А господин Клебек уехали-с час тому назад…

По мере рассказа Никанора, глаза Муравина всё больше округлялись.

– Это какую же Дриаду обезглавили, та, что фонтан украшала? – уточнил он.

– Точно так-с, барин, её. Идёмте, я вам всё покажу-с.

…Муравин, тяжело вздыхая, стоял подле изуродованного фонтана.

– М-да… Знал бы Лев Дмитриевич, чем обернуться поиски наследства, непременно изменил бы завещание.

– Вот-вот, сударь, и я о том же… – поддакнул Никанор. – Аспиды энти загубят усадьбу, как пить дать, загубят.

– Ничего, Никанор, не отчаивайся. Я – душеприказчик твоего покойного хозяина, и намереваюсь честно выполнить его последнюю волю. И не позволю, как ты говоришь, аспидам, разорять поместье. – Решительно заявил Муравин. – Веди в дом, и прикажи продать мне чаю, да покрепче. – Распорядился он. – И пригласи в гостиную наследников, хочу поговорить с ними.

– Точно так-с, сударь. Токмо э-э-э… – замялся Никанор.

– Что ещё?

– Гостиная-то дюжа пострадала после пожара, не убрано там ещё… Не успели-с…

– Ну да ладно, посмотрю, что натворили там наследники. А чай вели подать на веранду. – Муравин уже собирался направиться к дому, как заметил в чаше фонтана некий предмет. – А это ещё что? – он тростью указал на свою находку.

– Где? Где? – недоумевал Никанор.

– А вон, смотри, – снова указал Муравин.

– Да, точно… А я не заметил, – Никанор нагнулся и подхватил находку. – Так это ж, кажись, шкатулка…

– Дай-ка сюда… М-да, так и есть – шкатулка. И в ней явно что-то лежало. Интересно, кто же завладел её содержимым? – рассматривая находку, задумчиво произнёс Муравин.

– Не иначе, кто-то из аспидов! – предположил Никанор, не желая называть обитателей усадьбы другим словом.

– Думаю, что ты прав. Так не забудь о чае, Никанор.

– Да-с… Аспидов увидеть по-прежнему желаете? – уточнил управляющий.

– Пуще прежнего! – подтвердил душеприказчик.

* * *

Муравин поднялся на второй этаж дома и проследовал в гостиную. Его взору открылась удручающая картина: на полу подле кресел валялся некогда персидский ковёр, местами сильно обугленный; утреннее солнце беспощадно светило в окна, потому как портьеры на них отсутствовали, а покрывали всё те же многострадальные, почерневшие от огня, кресла. Да и сами портьеры изрядно пострадали…

Стена над камином почернела, его содержимое было разбросано по полу – вероятно, что-то активно искали.

– Пресвятая Богородица! – Муравин не удержался о восклицания и осенил себя крестным знамением. – Надеюсь, никто не пострадал? – спросил он у Никанора.

– Да чаво им аспидам станется-то?.. – вопросом на вопрос ответил управляющий.

Муравин приблизился к камину и ловким движением руки нажал на потайную кнопку. К вящему удивлению Никанора, мраморная отделка, украшавшая верх камина, пришла в движение и отодвинулась. При тщательном обследовании камина прошедшей ночью, увы, князю обнаружить его не удалось.

– Тайник! – не удержался от восклицания Никанор.

– Так и есть… Однако… – глаза душеприказчика вылезли из орбит, – он пуст.

– А я вам, что говорю, сударь: аспиды его опустошили, а потом гостиную-то и подожгли! – тотчас отреагировал управляющий. – Чтобы следы преступления замести!

– Похоже на то… – задумчиво произнёс Пётр Петрович. – Впрочем, содержимое тайника как раз предназначалось для аспидов, как ты их называешь… М-да… Теперь всё усложняется…

– Неужто, это и есть тот самый клад, что завещал покойный барин? – удивился Никанор.

– Нет… Это так называемый премиальный клад. В тайнике лежало тридцать тысяч рублей и письмо Льва Дмитриевича. Я должен был обнародовать его в том случае, если поиски наследников не увенчаются успехом. Однако, он пуст… Возможно, кто-то из обитателей усадьбы единолично завладел деньгами. Придётся мне во всё разобраться…

– Вот-вот, сударь, вы уж с ними разберитесь! – поддакнул Никанор. – А теперича прошу на веранду, откушать чаю. Глафира небось уже растопила самовар да накрыла стол. Да и аспиды должны пробудиться…

Муравин ещё раз окинул взором обгоревшую гостиную, подумав: «Не думал, что поиски наследства моего покойного друга начнутся с пожара и изуродованного фонтана… Действительно, Никанор прав: АСПИДЫ!»

* * *

Пётр Петрович неспешно попивал чай на веранде, обдумывая предстоящий разговор с претендентами на наследство, иначе говоря, аспидами.

«Итак, что я имею на данный момент… – мысленно рассуждал он. – Первое: сгоревшую гостиную; второе: изуродованный фонтан… В том и другом случае претенденты пытались что-то найти. И, судя по всему, достигли своей цели. Неужели в шкатулке, выловленной из фонтана, действительно, хранилось состояние в два миллиона рублей, обращённое в драгоценности? Но шкатулка слишком мала…»

К десяти часам за столом на веранде собрались, наконец, все наследники и их верные компаньоны (даже Аделаида изволила пробудиться). Вид у них был печальный и несколько помятый. По всему было ясно: ночь выдалась не из лёгких.

Муравин обвёл взором собравшуюся компанию и, как душеприказчик, взял инициативу в свои руки.

– Ну-с, господа, я рад, что вы изволили пробудиться и почтить меня своим присутствием. – Пётр Петрович не удержался от сарказма. – Во время оглашения завещания господин Клебек уже имел честь меня представить: Пётр Петрович Муравин, сосед и давний друг покойного Льва Дмитриевича.

Наследники, словно нашкодившие школяры, сидели с опущенными глазами, со всем тщанием созерцая сервировку стола, понимая, что получат нагоняй от учителя, сиречь, Муравина. Особенно «кошки скребли на душе» у Эльзы и Василия. Девушка вообще выглядела бледной и вялой.