Дай мне шанс - Саманта Винтер

На следующий день, отправляясь на работу, Кайли раздумывала, как вести себя с Дэвидом. Она полночи не могла заснуть, все ворочалась и перебирала в памяти минуты прошедшего вечера. И по всему выходило (вот проклятие!), что Джон прав: Дэвид неуправляемый бабник, который соблазняет секретарш и вообще — неравнодушен ко всему, что движется. Ведь она видела пару раз, как он любезно разговаривал с девушками из отдела продаж, И улыбался так же, как улыбался ей.

Наверное, Дэвид сделает вид, что ничего вчера не произошло. Как бы замнет тему. Он начальник, она подчиненная — все ясно. Если он сделает предложение пойти дальше, она ему вежливо откажет. Вежливо — потому что это место работы ей необходимо до зарезу. Но тогда придется признать, что, как и говорил Джон, мир вовсе не такое хорошее место, как ей всегда казалось. Она верила в то, что мир дружелюбен. Несмотря на болезнь матери, несмотря на всю свою непростую ситуацию, она продолжала в это верить. А тут придется и с этой мечтой расстаться.

Дэвид был уже у себя. Едва Кайли успела снять пальто, он выглянул из кабинета и попросил:

— Зайдите ко мне, пожалуйста.

Кайли вошла.

— Закройте дверь.

Это что-то новенькое! Значит, разговор будет серьезный.

Кайли исполнила требуемое и, повинуясь знаку Дэвида, села в кресло для посетителей.

— Послушайте… это по поводу вчерашнего. — Он запустил пальцы в волосы, испортив всю утреннюю укладку — впрочем, сегодня весьма небрежную. — Я хотел бы извиниться за то, что сделал… перед нашим прощанием.

— За поцелуй? — уточнила Кайли дружелюбно. Ей понравилось, что Дэвид об этом заговорил, и позабавило его смущение. Прощанием поспешное бегство назвать, конечно, сложно, но пусть будет так.

— Да, за поцелуй. Я не должен был этого делать. Видите ли… Видите ли, я вам не врал, когда говорил, что не практикую сексуальные домогательства на работе… То есть вообще-то я их практикую… вообще… черт! — Он жалобно посмотрел на Кайли, которая вовсе не собиралась ему помогать. — Я не это имел в виду. Короче, я нарушил все правила приличия, но лишь потому, что вы мне нравитесь. Пожалуйста, не держите на меня зла. Если хотите подать на меня в суд — подавайте, я вынесу сие смиренно и даже не стану ничего отрицать. Но я вас поцеловал потому, что мне очень хотелось это сделать, а не ради какого-то… спортивного интереса.

— Я даже не знаю, что вам ответить, — пробормотала Кайли.

— Ничего можете не отвечать, просто простите за недостойное поведение. Если это возможно, конечно.

— Вы очень вежливы, Дэвид. Да, я смогу вас простить, — произнесла она нейтральным тоном.

— Хорошо. Это хорошо. Я надеюсь, что теперь кажусь вам не слишком отвратительным…

— Наоборот! — вырвалось у Кайли прежде, чем она успела удержать это предательское слово.

Глаза Дэвида вспыхнули.

Ну как объяснить ему, как? При мысли о том, что она должна сознаться в промышленном шпионаже, в горле стало сухо и противно, и Кайли сглотнула, пытаясь прогнать это мерзкое ощущение. Нет, невозможно. Остается мило улыбаться и надеяться, что на вид улыбка не такая резиновая, как ощущается.

— Я не в обиде на вас. Это было приятно. Но я не понимаю, что делать теперь.

— Если бы вы позволили мне, как говорят в старых романах, продолжить ухаживания… — Дэвид натолкнулся на прямой взгляд Кайли и осекся. — Нет, наверное, не стоит такое предлагать. Тогда — продолжить дружбу? Иногда ходить со мной в театр и пить кофе? Я не буду вам надоедать, обещаю.

Странно было видеть этого уверенного в себе человека слегка растерянным — словно мальчишка, разбивший окно мячом. Кайли не ждала, что Дэвид так растеряется. Это совсем не похоже на поведение прожженного ловеласа, соблазнителя секретарш. И не совсем похоже на уверенного в своих силах вице-президента. Впрочем, сейчас они говорят не о делах, а о личном.

— Могу ли я надеяться, что этот эпизод не повлияет на наши отношения?

Хорошо, Дэвид. Все нормально. — Кайли встала. — Я вас ни в чем не обвиняю, и дружбу мы продолжим. А теперь — какие у вас ко мне распоряжения на сегодня?..

Она вышла от Дэвида несколько минут спустя, оставила дверь в кабинет привычно открытой, ушла в туалет и там долго стояла перед зеркалом, думая, думая и все никак не находя выхода…

Наконец немного успокоившись и глубоко вздохнув, Кайли отправилась на свое рабочее место.

Кайли отпросилась с работы пораньше, чтобы успеть в банк. Нужно было оплатить накопившиеся счета, пока ее мать не успела заметить, как много их скопилось. О новом зимнем пальто придется забыть, думала Кайли, перебирая бумажки и купюры.

После дневного похода на обед денег оставалось впритык — ну, хватит, наверное. Мысли все равно были не об этом. Кайли смотрела, как оператор пробивает ей квитанцию. Ой!.. Оказывется, она должна больше на двадцать долларов, чем рассчитывала. Вот черт!..

— Денег не хватает. — Кайли мило улыбнулась девушке за стеклом и тут же услышала справа комментарий какого-то попугая мужского пола:

— Надо карточку иметь, сунул и деньги снял, чего в банк без денег ходить!

— Это вы мне? — спросила Кайли, оборачиваясь.

— А кому же! — продолжал разоряться мужчина. — Вы тут видите другую, у которой денег не хватает?

— Я у вас совета не спрашивала, — попыталась отбиться Кайли. Она давно не сталкивалась с хамским напором и отвыкла обороняться.

— Ну, я на всякий случай, — гнусно ухмыльнулся мерзкий тип. — А то вы, женщины, глупые, можете и простых вещей не понимать.

В отделении банка в этот момент не было ни одного мужчины, кроме скандалиста. Операторы — женщины, а охранника не видать. И хоть бы одна хоть как-то возмутилась, подумала Кайли. Впрочем, они на работе. На всякого дурака возмущаться — никаких нервов не хватит.

Кайли набрала воздуху в грудь.

— Вам не стыдно такое говорить, ведь здесь одни женщины?

— Имею право на собственное мнение!

— Разумеется. Только я не слышала, чтобы кто-то просил вас его озвучить.

Она внимательнее присмотрелась к умнику, и ей стало смешно. Выглядел он, как стареющая и растерявшая популярность поп-звезда лет в пятьдесят. Затемненные очки, волосы до плеч барашком, на шее весь ювелирный магазин, джинсики клеш — в общем, мужественность аж из ушей торчала. Так вот он, мужской шовинизм во всей красе!