Ни за какие сокровища - Вера Фальски

– Нравится, ничего себе, – проворчала Малгожата. – Слишком-то не привыкай. Я тут видела уже много работников. И работниц. – Последнее слово она произнесла с многозначительной интонацией.

Эва решила пропустить это мимо ушей.

– Я могу начинать работать? – спросила она, больше желая показать, что не боится, нежели спрашивая у экономки разрешения.

– Начинай, – ответила та, пожав плечами, и вышла, оставив Эву в ее новом царстве.

Из комнаты можно было попасть в маленький коридор, соединявший ее с библиотекой в задней части дома. Эва открыла дверь библиотеки, вошла и долго рассматривала стеллажи и шкафы, заполненные великолепными книгами. «Неужели это не сон? Мама, ты меня видишь?» Она улыбнулась и почувствовала, как покой наполняет душу.

Целый день Эва работала как одержимая, открывая все новые сокровища этой невероятной коллекции. Она проверила уровень влажности и температуру и бегло осмотрела содержимое полок, осторожно вынимая ценные издания и профессионально их осматривая. Через несколько часов восторженного метания от книги к книге она решила, что пора действовать разумно. Следовало составить список книг, которые находятся в опасности, оценить степень угрозы и подумать, что можно сделать здесь, на месте, а с какими экземплярами придется отправиться в специализированную лабораторию. Работы было море. В какой-то момент Эва почувствовала, что если не выпьет хотя бы глоток воды, то засохнет, как осенняя листва, и посмотрела на часы – было почти три пополудни! Она провела в библиотеке пять часов без отдыха, еды и питья. Эва сняла перчатки и решила поискать кухню, чтобы попросить у Малгожаты или кого-нибудь другого стакан воды.

Дом казался безлюдным. Если накрыть мебель белыми чехлами, то интерьер мог бы послужить декорацией для фильма ужасов.

– Извините, есть тут кто-нибудь? – крикнула Эва.

Ей ответила полная тишина.

– Прекрасно, – сказала девушка сама себе. – Похоже, как только я возьму стакан, эта старая грымза материализуется и обругает меня.

Найти кухню оказалось непросто. В поисках ее Эва случайно попала в несколько других помещений – зал, бильярдную и две гостиные, прежде чем нашла нужное место. Везде было одинаково пусто и недружелюбно. Открыв наконец кухонную дверь, она увидела сидевшего за столом Александра, который склонился над газетой.

– Ой, извините! Я не знала, что вы здесь.

Эва хотела уйти, но хозяин, жуя кусок пирога, который только что положил в рот, жестом пригласил ее войти.

– Я только за водой…

– Стаканы вот здесь, справа. – Мужчина встал со стула и подошел к гигантскому буфету. В этой кухне можно было бы кормить семью из пятнадцати человек. – Как работается? – спросил он, чтобы завязать разговор.

– О, чудесно! Но это только начало, я провожу предварительное исследование, понемногу все осматриваю. Конца пока не видно. – Опершись о столешницу буфета, она жадно пила холодную воду.

Александр сегодня прекрасно выглядел. Впрочем, было ли иначе хоть когда-нибудь? Его непокорные светлые волосы были зачесаны назад, а двухдневная щетина придавала облику мужественности. Элегантные мокасины были надеты на босу ногу, бледно-голубая льняная рубашка подчеркивала загар. Эва подумала о Мареке: всегда в черных футболках с какими-то глупыми надписями, в камуфляжных штанах с вечно набитыми карманами, в сандалиях на носки… На фоне Кропивницкого Марек казался еще менее привлекательным. И даже если бы он, избавившись от пивного животика, стал вдруг похож на Адониса, ему все равно было бы нелегко добиться расположения Эвы. С момента смерти ее мамы он многое потерял в глазах девушки.

Из этих размышлений ее вырвал шум распахнувшейся кухонной двери. Однако вместо мрачной экономки, которую Эва ожидала увидеть, появилась секс-бомба, та самая, которую девушка видела, когда пришла сюда впервые, еще инкогнито.

Супермодель вошла пружинистым шагом, на головокружительных каблуках, одетая в элегантный, подчеркивающий отличную фигуру костюм, пахнущая дорогим парфюмом. Она откинула за спину длинные волосы и, игнорируя Эву, обратилась к Александру:

– Котик, мне еще долго ждать?

Эва, в фартуке и без макияжа, сразу почувствовала себя серой мышью.

Александр исправил неловкую ситуацию, с улыбкой указав на нее:

– Патриция, познакомься. Это пани магистр Эва Охник, специалист по микробиологии, которая будет спасать мою библиотеку.

Эва чуть не сделала книксен, как институтка. Патриция окинула ее обманчиво беглым и рассеянным взглядом, которым в действительности провела тщательный анализ потенциальной опасности.

– Хм… – буркнула она и, не чувствуя необходимости здороваться с невыразительной личностью в фартуке, повторила: – Котик, пожалуйста, собирайся.

Александр, видимо, решил помочь ей и сказал:

– Пани Эва, познакомьтесь, это Патриция Ястшембская, моя приятельница и лучший в Польше специалист по пиару.

Патриция фыркнула и, не сказав ни слова, вышла из кухни, маняще покачивая бедрами. Алекс пожал плечами, посмотрел на Эву и извиняющимся тоном произнес:

– Нам действительно пора, простите ее нетерпение.

– Конечно, ничего страшного. – Эва кивнула, демонстрируя понимание. – У всех бывают тяжелые дни. До свидания.

– До свидания. Мы едем в Марадки. Вы останетесь здесь с Малгожатой. – Заметив, что Эва вздрогнула, он добавил: – Не волнуйтесь, я предупредил, что она должна во всем вам помогать и быть в вашем распоряжении. – Кропивницкий похлопал ее по руке, как добрый дядюшка. – Вы наверняка сможете договориться.

– Да, конечно, – ответила Эва, будучи абсолютно уверенной в обратном. – До свидания, удачной поездки.

Когда во дворе взревел двигатель огромного «рендж ровера», девушка, спрятавшись за занавеской, осторожно выглянула в кухонное окно. Она увидела, как Кропивницкий наклонился к явно недовольной Патриции и поцеловал ее в щеку. И почувствовала странный укол в сердце.

Такие женщины, как Патриция, были ее полной противоположностью. Силиконовый бюст, подправленные губы, всегда накрашенные глаза, заботливо уложенные и обильно политые лаком волосы, кроваво-красного цвета ногти, обтягивающие наряды, высокие шпильки и огромная уверенность в себе – Патриция представляла собой тот тип женщин, которые всегда смущали Эву. Это был чуждый ей мир. Сама она никогда не посвящала столько времени заботе о внешности и всегда делала ставку на естественность. Вместо того чтобы чувствовать себя красивой, Эва предпочитала гордиться тем, что она умная. Мама всегда говорила: «Красота проходит, а мудрость остается».

Вот только такая нарочитая красота перехватывала дух у мужчин. А ум Эвы иногда натыкался на стену непонимания.

Сейчас, стоя в кухне в рабочей одежде, Эва неожиданно почувствовала, что тушь для ресниц – вовсе не такая уж большая причуда и благодаря ей, возможно, она чувствовала бы себя увереннее в стычке с этой Брижит Бардо.