Воронка второго шанса - Анна Михайлова

— Какой вы невыносимый, — буркнула девушка с одеждой подмышкой.

— Хорошо, что мы не родственники, да? А то терпеть бы тебя до конца жизни.

— Взаимно.

— Так, я пошел. Вон вода, уже согрел. Быстро купайся и на боковую.

— Спасибо за заботу, — нехотя выдавила из себя девушка.

— Мышь вспомнила о манерах. Какой прогресс, — ухмыльнулся Драгомир и вышел.

Он успел переодеться, выпить взвару, сидя в кресле еще раз прогнал в голове первый урок, который сегодня состоялся. А мыши все не было. Странно. Не случилось ли чего? Встал и выглянул в окно — ничего не было видно. Мелькнула было радостная мысль — что отбросила копытца и одной проблемой меньше, но тут уж взвыла совесть. Огневка в его доме! И он дал слово Яре.

Накинув на плечи плащ, ибо к ночи уже подмораживало, вышел из дому и добежал до бани. Рывком открыл дверь: сначала в предбанник, потом — в парилку. Вот идиотка!

Девушка, изогнувшись, улеглась в лохань — и уснула! И сейчас лежала в совершенно остывшей воде. Он подошел и потряс ее за плечо, довольно грубо:

— Вставай немедленно!

Вместо ответа она пробурчала что-то неразборчивое и еще глубже провалилась в сон.

Да чтоб тебя! Макнуть бы эту белобрысую голову в воду минут на несколько. Так ведь слово данное держит, хуже ярма на шее.

Драгомир схватил с лавки сложенный кусок ткани, который она собиралась использовать в качестве полотенца. Выудил недоутопленницу из воды и, ругаясь под нос, начал аккуратно растирать худенькое тело. Казалось чуть сильнее сожмешь — и переломится. Лера протестующе замычала, но в поисках тепла неожиданно обняла за шею и уткнулась в него носом.

Пустив по рукам силу, начал согревать дрожащую девушку. Это где же он настолько накосячил — что ему боги такое наказание послали⁈ Согреваясь, огневка чуть расслабилась. Драгомир сорвал себя плащ, замотал ее как следует и бегом понес в дом.

И спит же, зараза, не просыпается! Ни грамма раскаяния. Занес свою ношу в спальню. Как бы то ни было — одеть надо. Поискал глазами. Куда она свою ночную рубашку дела? С девушкой на руках искать было сложно. Нехотя уложил ее на свою постель. Заглянул на печь, где она спала прошлую ночь. Одеяло было аккуратно сложено в ногах. Где еще-то? Подушка? Приподнял — точно. Стыдливо, как школьница, припрятала свое ночное одеяние. Что за монашеские замашки? Для кого старается играть роль пай-девочки? Ему-то до лампочки, даже если она каждый день начнет на новом мужике скакать. Как у себя привыкла. Первокурсницы, да без присмотра со стороны взрослых — это самые отбитые на голову.

Тряхнул головой, отгоняя воспоминания о «том» мире. Не время. Прихватив ночнушку, вернулся к постели. На лице появилась гримаса неудовольствия от предстоящего. Развернул плащ. М-да… без белья это было еще более душераздирающее зрелище — как говорил небезызвестный ослик. Торчало все, что могло — тазовые косточки, ребра, ключицы… даже изящная талия и неплохая грудь в районе твердой двоечки не спасала ситуацию. Какое уж тут желание? Покормить только если… То ли дело его сегодняшняя пассия — крутые полные бедра, крупная тяжелая грудь и жадные до ласк губы…

Аккуратно и быстро натянул на спящую ночную рубашку. Подхватив легкую, как перышко девушку, уложил на теплую печь и укрыл сверху одеялом. Она свернулась калачиком, с удовольствием зарывшись в теплый мех.

— Вот что мне с тобой делать? — пробормотал мужчина, неожиданно для самого себя погладив ее по коротким пепельным волосам.

Глава 14

Лера нехотя разлепила глаза. В комнате стоял полумрак, в окно нехотя пробивался робкий рассвет. Хотелось зарыться в теплый пушистый кокон и поспать «еще минуточек несколько». Но увы и ах! Как вспышка мелькнула мысль, что сейчас зайдет несносный хозяин дома. Который не будет церемониться, а гаркнет так, что волосы дыбом встанут. Не будет ждать окрика, лучше уж сама.

Едва только села, кутаясь в одеяло, как невольно застонала. А вот и она — всеми любимая крепатура. Та самая боль, когда каждая мышца старается болеть посильнее, чтобы как следует напомнить о вчерашних нагрузках. Больше всего болели ноги, ведь там самые крупные мышцы. На них было даже больно сидеть. Лера аккуратно повела стопами, пытаясь хоть чуть-чуть разогнать кровь в мышцах. Помогало слабо. Следовало заставить себя слезть и сделать элементарную зарядку. После всех-всех утренних процедур. А ведь кто-то…

В этот момент этот «кто-то», бодрый и ухмыляющийся, зашел в спальню.

— Что, мышь, проснулась уже?

— Ага. Доброе утро!

— И тебе. Давай-ка помогу, — не успела она поинтересоваться в чем именно, как в несколько шагов он подошел к печи и, подхватив под мышки, как куль, спустил вниз.

— С-спасибо.

— Шурши пока тут. Не буду мешать, — так же стремительно, как и вошел, Драгомир вышел из комнаты. Девушка огляделась. Ее вещи были аккуратно сложены на сундуке. Как вчерашняя одежда, так и привезенные с собой рубашки, белье и вязанные высокие гольфы. Что за странный натюрморт? Зачем она вчера выставила свои вещи на обозрение хозяина дома? Так, стоп! Она вчера…

Мысль о вчерашнем обожгла стыдом и яростью. Она вчера пошла купаться, а потом…

Разъяренной фурией она вылетела из комнаты.

— Как я тут оказалась? — взвизгнула она. Волхв, невозмутимо накладывавший кашу из котелка, неспешно поставил тарелку и потом повернулся к девушке.

— Насколько я помню, ты пошла в лес за грибами…

— Вы знаете про что я! Я вчера пошла купаться и…

— И как последняя идиотка уснула в лохани с водой. А я уже почти жалею, что вытащил тебя, окоченевшую и притащил в дом.

— Но вы…! Вы меня одели!

— Мне подумалось, что спать без одежды тебе дискомфортно. Извини, если ошибся.

— Знаете что⁈

— Что?

— Я еще не придумала! — она развернулась и изо всех сил захлопнула за собой дверь. Он же ее трогал! Смотрел и трогал! И одевал! — возмущенные бордовые кляксы вспыхнули на щеках. Лера торопливо одевалась, до трясучки боясь, что Драгомир пойдет за ней, чтобы продолжить спор.

Она же не могла? Или и вправду могла вчера уснуть? Вечер был волшебным. И те штуки, что она вытворяла… Эти огоньки на руках и гирлянда огня над головой… Все было так нереально-упоительно. Драгомир был рядом, доходчиво и терпеливо объяснял, направлял. Потом еще и воду согрел,