Кофе, кот, мужчины и я - Татьяна Рябинина

Я молча выгрузила его на лежанку и ушла на кухню.

Что, съела? Нечего сказать?

Сказать и правда было нечего. Сергей действительно особого интереса ко мне как к женщине не проявил. Как, между прочим, и Юрка со Степаном. Но эти-то двое ладно, они меня с точки зрения романтики и эротики тоже не зацепили, а вот Сергей мне реально нравился. Глупо притворяться, что нет. Не настолько, конечно, нравился, чтобы плакать из-за его невнимания, но…

И, кстати, ни одного дурацкого слова, кроме повторенного дважды «котик», я от него сегодня не услышала. Да и то в кабинете. Можно было предположить, что подобную лексику он употребляет исключительно ветеринарно.

Так, ладно. Будем считать, что бог любит троицу и это еще один не мой мужчина. Просто еще один хороший знакомый, к тому же ветеринар. И плевать, что кое-кто считает его живодером. Живодеров настоящих он не видел!

Пискнул телефон, и я невольно вздрогнула, но это оказался Степан, который писал, что пока еще в Москве, потому что дочка в больнице.

«Что-то серьезное?» — испугалась я.

«Нет, аппендицит. Все в порядке, но операция полостная, поэтому пока еще подержат. Как выпишут, так и вернусь. Как прошли праздники?»

«В целом хорошо. Дочке скорейшего выздоровления».

Ну ладно, Степан жив и здоров, можно не волноваться.

Хоть я и написала всем, что не работаю до десятого, в воцапе уже тосковал первый в этом году рабочий заказ — рекламный постер. Можно было, конечно, притвориться мертвой, но делать все равно было нечего, поэтому взяла. Сидела, рисовала, а сама прислушивалась — как там Пикс.

Сначала было тихо. Потом пошел заунывный мяв. Где-то за спиной. Включила в телефоне зеркало, посмотрела, что там происходит. Пикс пытался стащить воротник, но Сергей выбрал надежный — ничего не получалось. Кот злился и выл. На мою попытку подойти и погладить ответил таким же заунывным кошачьим матом и опасно выпущенными когтями.

Уговаривать не стала. Пошла на кухню и накидала в миску его любимого утиного паштета. Пахла эта серая пакость отвратно, но Пикс тут же пришел. Я сняла воротник и, как только он вылизал миску и напился, надела обратно. Игнорируя шипение и урчание.

— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, Пикс, но это не поможет.

Зар-р-р-раза!!!

Поздно вечером, когда я сидела, зарывшись в работу, телефон запищал.

«Соня, как Пиксель?»

Ой, да ладно, Сергей Валентинович, вы всеми своими зверопациентами так интересуетесь?

«Вроде, нормально. Матерится на меня и на воротник, но жрет с аппетитом. А вы уже дома?»

«Еще не совсем. Прилетел, еду домой. Тут прямо настоящая зима».

К сообщению прилагалось какое-то темное заснеженное фото.

«В Питере тоже снег идет», — ответила я, посмотрев в окно.

Обменявшись еще парой фраз, мы распрощались.

И что, все это ради того, чтобы поиграть в «Мафию» в незнакомой компании? Не слишком ли сложно?

Посидев за компом еще немного, я пошла спать. Пикс дрых на лежанке, которую раньше категорически презирал, но я не обольщалась. Просто воротник мешал ему запрыгивать куда-то, ограничивая обзор. И такой он был в пластиковом конусе несчастный, что аж в носу защипало.

Утром, покормив все такого же раздраженного Пикса, я задумалась. Хотелось какого-то особенного кофе. Под это тихое утреннее настроение, под пушистый снег за окном. Не ожидание Нового года, а уже наступивший новый год, идущий своим чередом. Еще новый — но уже обыденный.

Бабушка учила меня готовить, и я умела. Не как профи, конечно, как продвинутый любитель. Тем не менее, из всей кулинарии мне нравилось только печь. Не торты-пироги, а разную мелочь — печенье, кексы. Но еще больше — придумывать кофе. Конечно, все уже тысячи раз придумали до меня, но я не искала готовые рецепты, а словно собирала цветы в букет. Иногда выходило не очень вкусно, и я делала себе мысленную пометку: такие сочетания не идут. Иногда, наоборот, получалось волшебно, и я откладывала этот вариант в особую копилку.

Вот сейчас я представила, что варю кофе для Сергея. Ну зайдет же он ко мне — если действительно придет на игру. Сначала ко мне, а потом уже к Юре пойдем.

Смолола темную обжарку в мелкую крупку, добавила несколько крупинок морской соли, дробленую гвоздику, кардамон, розовый перец. К гвоздике в пару просилось еще что-то терпкое. Мускат? Базилик? Нет! Можжевельник! Совсем чуть-чуть, одну ягодку, даже половинку. А теперь к кардамону добавить мягкого и сладкого. Молоко с водой? Нет, воду с молоком. Дольку черного шоколада. И пол-ложечки липового меда. Уже потом, после второй пенки, когда немного остынет.

Процедив содержимое турки через бумажный фильтр в кружку, я сделала пробный глоток. Сахар? Совсем немного. И лучше тростниковый, чтобы добавить карамельную нотку. Вот, теперь в самый раз.

Я села, как обычно, на диванчик. Пикс направился было ко мне, но вспомнил, что должен обижаться, развернулся и вышел. Ну и ладно. Раз должен, значит, должен.

Снег падал крупными хлопьями. Двое малышей в ярких комбинезонах лепили снежную бабу. Гирлянда, которую забыли выключить утром, подслеповато мигала на елке. Кофе, мягкий, умеренно сладкий, но при этом чуть терпкий, с легкой горчинкой, прекрасно вписывался в это уютное утро.

Интересно, понравится ему или нет?

Глава 30

Всю неделю мы с Сергеем потихоньку переписывались. Немного, всего по несколько фраз, обычно по вечерам, но этого хватало, чтобы я ложилась спать в самом радужном настроении. Правда, фотографии заснеженного Нижнего вызывали разноцветную зависть, поскольку в Питере прочно поселилась оттепель. Сугробы превратились в традиционные лужи с горбатым льдом. Выходить на улицу не хотелось — я и не выходила, дышала воздухом под открытой форточкой.

Пикс продолжал демонстрировать смертельную обиду и обходил меня за километр. Спал все так же на лежанке, а когда я после еды застегивала на нем воротник, шипел и скалился. Чтобы осмотреть рубец, приходилось заматывать его в одеяло, оставив на воле лишь нижнюю часть. Заживало, к счастью, хорошо, даже промывать не требовалось. Вечером пятого дня я сняла воротник, и Пикс не сразу понял, что все, свобода. А