Лучше, чем навсегда - Селеста Брайар

Айрис высовывает язык.

— Тебе это нравится.

— Нравится, — соглашаюсь я, и румянец окрашивает ее кожу. Румянец, который не может скрыть даже один из ее удачных поворотов головы.

— А что насчет тебя? Что суперзвезда НХЛ скрывает от своих фанатов? — Ее брови взлетают вверх и вниз, когда она озорно ухмыляется.

Я знаю, что она хотела пошутить, но теперь я не могу перестать думать о секрете, который я буду скрывать до конца своей карьеры. Ну, знаете, тот, который ставит на наших отношениях клеймо «Фальшиво». Моя уверенность в себе непредвиденно упала, а нервы подрагивают в моем теле.

— Я думаю, что мятное мороженое с шоколадной крошкой на вкус как зубная паста. Я смертельно боюсь высоты. Мой любимый цвет — золотой, как маленькие блестки в твоих глазах. Когда я был младше, хомячок Фэй казался мне одиноким, и я принес его поиграть с соседской собакой. В итоге собака съела его прямо у меня на глазах, и я так и не рассказал Фэй о случившемся. И… я всегда втайне хотел сделать пирсинг в сосках.

— Серьезно? Я полностью поддерживаю то, чтобы ты сделал пирсинг в сосках.

Я шлепаю рукой по рулю.

— Точно! Спасибо. Парни меня за это так доставали. Пирсинг — это круто.

— Я никогда не считала парней с пирсингом такими уж сексуальными, но думаю, ты сможешь изменить мое мнение, — кокетливо говорит она.

— Айрис, это был комплимент?

— И… я отказываюсь от него.

— Нет, не можешь. Ты уже подарила его мне. Я буду дорожить им до конца своих дней, — заявляю я, делая вид, что выхватываю из воздуха ее невидимый комплимент и прикладываю его к сердцу.

Вместо того чтобы бороться со мной, она лишь закатывает глаза, но я не упускаю намека на улыбку на ее губах.

— Ты хочешь работать на своей работе до конца своих дней? — спрашиваю я.

Айрис поглаживает подол своего платья.

— Ну я бы не была против. Просто у меня есть нереальная фантазия, что я встречу миллиардера в продуктовом магазине, мы с ним сблизимся из-за нашей любви к соленым огурцам, и он будет настолько одержим мной, что предложит мне комнату в своем особняке, — говорит она. — А потом мы поженимся, заведем пять кошек и двоих детей. Желательно мальчика и девочку.

Я не миллиардер и не особо люблю огурцы, но, кажется, я одержим Айрис. Совсем чуть-чуть.

— Звучит очень… романтично. Дай угадаю, он еще и босс мафии, который убьет любого, кто к тебе прикоснется?

Айрис резко вздыхает.

— Ты читаешь романтические книги?

— Моя сестра читает, — поправляю я. — Хотя не стану врать и говорить, что раньше не читал их, принимая пенную ванну.

— Знание того, что ты читаешь, сделало тебя в десять раз привлекательнее.

— Десять раз? Это, кажется, много, — бормочу я.

Она пронзает меня пристальным взглядом, который был бы пугающим, если бы она не выглядела такой очаровательной.

— Да, я отнимаю четыре балла за то, что ты раздражительный. И самоуверенный. И до безумия настойчив.

Я притворяюсь обиженным.

— Но это все мои лучшие качества.

— Лучшие — это, вероятно, преувеличение, — говорит она.

Я включаю сигнал поворота и поворачиваю направо.

— Если у тебя есть другое мнение, я с удовольствием его выслушаю.

— Хорошая попытка. Я и так уже достаточно раздула твое эго сегодня.

— Отлично, но я отпускаю тебя с крючка только потому, что мы приехали.

Когда мы огибаем холм, перед нами открывается большая поляна. Она расположена среди невысоких валунов и кустов бузины, окаймленных копной платанов и густым подлеском. Солнечные лучи проникают в окно и кружевом падают на плечи Айрис, подчеркивая ее идеальный профиль, и вплетаются в пряди ее волос. Ее глаза расширяются при виде райской картины, а затем она смотрит на меня с такой нежностью, что у меня замирает сердце, возможно, даже останавливая его на секунду.

ГЛАВА 17

Десерт за мой счет

Айрис

Когда мы выходим из машины, свежий воздух проникает в мои ноздри, и легкий ветерок обдувает мою кожу, заставляя развеваться подол моего платья. Небо цвета морского бриза чистое, за исключением нескольких облаков, и если хорошенько присмотреться, то можно разглядеть россыпь звезд на фоне открытого пространства.

Хейз ведет меня в центр поляны, и как только мы находим подходящее место, не заваленное камнями и заросшими корнями, мы расстилаем наш плед. В округе абсолютно никого нет, что дает нам столь желанное уединение. Он начинает раскладывать наше угощение на клетчатом одеяле, и я теряюсь в словах, когда еда продолжает прибывать, как будто корзина — это какая-то бездонная дыра.

Здесь фруктовый салат, доска с закусками, два сэндвича, кувшин с лимонадом и контейнер со сникердудлами. Все выглядит по-домашнему, и я предполагаю, что Хейз, должно быть, использовал свои кулинарные способности.

— Ты голодна? — спрашивает он, слегка сжав мое колено.

Я киваю, потому что все еще пытаюсь осознать, что человек может быть таким внимательным. Уайлдер никогда не водил меня на свидания, и всякий раз, когда я спрашивала его, почему, он переводил разговор на меня и говорил, что я слишком навязчива или что я прошу от него слишком многого. Он говорил мне, что парам не нужно ходить на свидания, чтобы доказать, что они заботятся друг о друге. Он сказал, что я должна быть благодарна ему за то, что он нашел время для меня, когда его бизнес только развивается.

Как только я стряхиваю с себя это гнетущее погружение в воспоминания, я замечаю капельки пота, выступающие у линии роста волос Хейза, напряжение на его шее, изгиб плеч. Он выглядит… нервным? Этого не может быть, верно? Я наименее пугающий человек в районе трех штатов. Кроме того, этот человек зарабатывает на жизнь профессиональным хоккеем. Конечно, он должен быть знаком с чувством небольшого напряжения.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, чувствуя тревогу в животе.

Он улыбается, но улыбка не достигает его глаз.

— Я в порядке. А ты в порядке?

— Мне было бы лучше, если бы ты не сидел так далеко от меня, — говорю я, жестом указывая на три больших квадратных отрезка одеяла между нами. Он достаточно близко, чтобы протянуть руку и дотянуться до меня, но само его тело находится практически по другую сторону пледа.

После моего ответа он придвигается ближе ко мне, окутывая меня своим ароматом сандалового дерева. Я достаточно близко, чтобы видеть мягкий, колеблющийся пульс у него на шее, видеть, как вздымается его грудь при дыхании. Солнечные лучи сверкают на сильном изгибе его скул, окрашивая его