Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - Мара Дорст

в глазах моего супруга основание дистанцироваться от него, когда я дома: я ухожу в спальню и сижу там весь оставшийся день под предлогом выполнения домашнего задания. Йенса очень удивляет, что нас так сильно нагружают в школе, но возразить против этого он не может. Для него также важно, чтобы я получила свой сертификат B1, чтобы начать работать и приносить ему деньги. А еще школа —это радость общения с другими, возможность хоть и недолго ходить самой по улицам и чувствовать себя свободным человеком.

Иногда я прогуливаю школу, чтобы позволить себе маленькое путешествие по Германии. В школе четко ведут график посещений, ведь от этого зависят выплаты, но на один день вполне можно отпроситься у учительницы Риты без того чтобы брать больничный. Можно просто сослаться на тяжелый приступ мигрени. Далеко я поехать не могу, ведь билет я оплачиваю деньгами, которые удалось отложить из карманных, или приходится залезать в кредитку Сбербанка. И я, конечно же, ограничена по времени. Поэтому я выбираю города поблизости. Я уже побывала в Бремене, где больше всего мне понравились не сами бременские музыканты, памятник которым оказался на удивление маленьким и невзрачным, а район Shnoor (Шнур) с его яркими разноцветными фасадами домов и сувенирными лавками, а также в ганзейском городе Любеке. Эти самостоятельные тайные путешествия наполняют мою душу радостью первооткрывателя, я брожу по узким улочкам среди туристов, впитываю в себя атмосферу старины, словно погружаясь в прошлые века, стараясь запечатлеть увиденное навсегда в моей памяти. Ведь я знаю, что возможно, я больше никогда не смогу вернуться сюда. Конечно, я делаю много фото и видео на свой телефон, но самое главное, это впечатления и память сердца.

В центре любого такого старого города есть маленькие ярмарки, где с прилавков торгуют выпечкой, сладкой ватой, обжаренными на гриле сосисками (знаменитые немецкие Bratwurst), глинтвейном или пивом. И, конечно же, ароматным кофе. К сожалению, я не могу себе позволить ничего из этих маленьких удовольствий, ведь отложенных средств хватает только на билеты. Но я хожу вокруг, вдыхая запах ванили и свежего хлеба, крепкого свежесваренного кофе, и это тоже составляет важную неотъемлемую часть моего погружения в городскую атмосферу.

В Любеке в церкви Св. Марии я задерживаюсь, не в силах покинуть ее прохладные устремленные ввысь своды, пока звучат мощные величественные звуки органа. Они не отпускают меня, околдовывают, почти вводят в транс. А на Фляйшхауэрштрассе (Fleischhauerstraße) играет старый шарманщик. Его дребезжащая незатейливая мелодия сопровождает меня, пока я не пройду до конца эту длинную, вымощенную брусчаткой, мостовую.

В детстве я ходила в детский сад в поселке Иноземцево, название которого, как говорят, произошло от заселявших его в прошлом «иноземцев». К воротам детского сада вела дорога, выложенная крупным булыжником. Здесь в Германии я сталкиваюсь с таким способом мощения на каждом шагу. Теперь мне очевидно, что та дорога была наследием, оставшимся от немецких переселенцев. И мои детские впечатления, и воспоминания неразрывно связаны с тем, как мои маленькие ножки в лакированных ярко-малиновых туфельках ступают по булыжной мостовой, ощущая под тонкой подошвой гладкую покатую поверхность камня.

Кстати, в Германии я все чаще чувствую себя словно вернувшейся в детство. Словно бы жизнь дала мне возможность отмотать назад и начать сначала. Ведь я снова учусь говорить, читать и писать, я снова хожу в школу. Я словно выпала из той бешеной гонки за хлебом насущным, в которой я находилась с тех пор, как начала работать. «Крысиные бега» остановились, время сначала замерло, а потом потекло плавно и размеренно, как в детстве. И возвращаясь из школы в середине дня и расслабленно глядя в окно поезда, мчащего меня домой, я не раз невольно вспоминаю моих девчонок из отдела, которые остались в России, и жалею их. Меня охватывает ужас от воспоминаний о том, в каком ритме я работала последние годы. Я даже не заметила за этой ежедневной рабочей каторгой, как прошли бесследно несколько лет моей жизни, и даже не подозревала, что можно жить иначе. О, это была настоящая соковыжималка, с утра до вечера, без отдыха и права на ошибку, среди нескончаемого потока людей и отчетов, когда день за днем в этой суете я даже не успевала заметить, как сменяются времена года за окном. Теперь я наконец, могу увидеть и почувствовать, как постепенно приходит и вступает в свои права осень, как шелестит опавшая листва, как хрустят желуди, лопаясь под ногами, как золотит солнце листву кленов, как пахнет лес, как красиво цветут георгины в палисадниках соседей. Я вижу мир снова как в детстве широко открытыми глазами, удивляясь ему и восхищаясь его красотой.

Сегодня я снова еду в школу с попутчицами: Мануэла с матерью отправляются по делам в Ильцен, и мне не отвертеться от их компании. В поезде всегда много свободных мест, поэтому Мануэла садится рядом со мной, а Берта, напротив нас обеих, примостив в проходе свои ходунки: мы в том секторе поезда, где есть специально отведенные места для велосипедов и колясок. Они, как всегда, разговаривают со мной так, как если бы я их понимала, то есть, нисколько не пытаясь ни замедлить темп речи, ни подбирать простые слова. И я до сих пор не могу понять, то ли это комплимент с их стороны в мой адрес, и они такого высокого мнения о моем уровне немецкого, то ли они наоборот пренебрегают тем, что я их не понимаю. Всю дорогу я напряженно пытаюсь выхватывать из потока их речи хоть какие-то знакомые слова, чтобы впопад отвечать на вопросы и реагировать на их реплики.

Судя по всему, они обсуждают какого-то бывшего Мануэлы, а может быть, речь идет о каком-то родственнике, но явно о мужчине. Ориентируясь на их эмоции, я делаю вывод, что они не очень хорошего мнения об этом персонаже. Мои догадки подтверждает периодически всплывающее в речи слово «Archloch» («мудак»).

Уж это слово мне очень хорошо знакомо с первых дней пребывания в Германии. Именно так Карстен называл моего мужа. Именно так иногда мысленно называю его я.

В проходе появляется симпатичный кондуктор, и заметно, что все семейство с ним знакомо. Мануэла явно заигрывает с парнем, а он то и дело с интересом поглядывает на меня. Я не льщу себе тем, что я заинтересовала его как женщина. Он слишком молод для этого, ему лет 25 не больше. Скорее я интересую его как некая диковинка, иностранка, русская фрау. Когда мы подъезжаем к Ильцену, он идет в кабину машиниста и возвращается оттуда с сувенирами: дарит нам всем фирменные ручки поезда с логотипом ERX.

Во двое школы уже на месте несколько членов нашей дружной команды. Афганец Заки и марокканец Мехмед пытаются рассказать другу другу на немецком, как в Германии можно получить водительские права. Они с трудом подбирают слова, подкрепляя их жестами. Но немецкий для них, принадлежащих к совершенно разным языковым группам, единственный способ как-то построить коммуникацию. Немецкий для нас всех здесь, прибывших в Германию из разных стран, единственный «общий» язык, который нас связывает.

Для меня и Люси с Артуром есть правда еще один общий язык- русский. Кстати, сегодня они наконец появились после трехдневного отсутствия.

– Где вы были, я уже волновалась! Болели? -приветствую я своих армянских друзей.

– Нее, мы ездили в Чехию.

Артур достает из рюкзака буклет местной русско-немецкой фирмы «Глобус». Они предлагают короткие автобусные туры по Европе и Скандинавским странам. Я никогда не задумывалась о такой возможности, и Артур с Люси открывают мне глаза.

– У тебя же есть теперь Ауфентхальтститтель (ВНЖ), считай паспорт Евросоюза, и ты можешь без визы поехать в любую страну. Да и совсем недорого, к тому же. Это все равно что съездить в какой-то немецкий город, без разницы. Никаких дополнительных документов, просто покупаешь тур и едешь.

Я буквально загораюсь этой идеей. Во время занятий тайком листаю красочный буклет. Я хочу в Париж!