Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова

Ознакомительный фрагментего скверный характер и привычку работать сутками, и, что меня шокирует, он оставляет слова без комментариев и нажимает на магнитолу, в которую вставлена флеш-карта Питера. Начинает играть песня «Moon River» Barbra Streisand. И автоматически мы вчетвером оглашаем первые ноты песни:

— Moon river, wider than a mile…1 — После короткой паузы, продолжаем также: — I'm crossing you in style someday…2

Смехом заполняется всё пространство машины.

Из всех голосов лишь голос Джексона, богатый обертонами, бархатистыми, вибрирующими звучаниями, которые обладают непреодолимой силой внушения, пленительно с плавностью и четкостью звуков раздается, западая глубоко в грудь, и мелкой дрожью касается кожи.

— О-о-о, — с иронией выдает Джексон, — какая старина на твоей флешке! Тысяча девятьсот шестьдесят первый год.

— И что? — фыркает он. — Я парень консервативных взглядов. И мне нравится всё старое.

— Как и я, — подхватываю я мысль брата. С подросткового возраста тяга к старинному, веющему дыханием чего-то древнего, диковинного, антикварного, будь то это одежда, литература, музыка, искусство стала заметно увеличиваться и во мне.

— Ну и старики, а мы с Ритчелл идём вслед за временем, а не остаёмся в прошлом, — оживленно молвит Джексон и с видом историка изрекает в форме короткой лекции: — Песня была написана для фильма «Завтрак у Тиффани». Романтическая комедия, где в главной женской роли Одри Хепберн. Столько о нём слышал положительной критики, но ни разу не смотрел. — Питер и Ритчелл кивают словам Джексона, что не видели экранизацию.

— А давайте его посмотрим, как приедем? — в припадке радостного безумия окликается Ритчелл, пылающая душа которой во всем, что с ней ни происходит, видит только одно: любовь, странствуя вслед за нотами, на совершенно другой планете и не имея контроля над своими словами.

— Да вы что! — я настолько удивляюсь, что чуть пододвигаюсь вперед и громче с энтузиазмом договариваю: — А я смотрела тысячу раз! И помню-помню, что… — звонко начинаю, крепко держа при себе знания истории моды, что меня разрывает на части этим поделиться, и я немного заикаюсь, говоря слишком-слишком быстро: — …что з-знаменитое маленькое черное платье, в котором удосужилось играть главной героине, было создано самим Юбером де Живанши, — поднимаю голос, — французским модельером, основателем модного дома «Givenchy». Вы что! Вы что! Не знали?!

Питер и Джексон единовременно поворачивают на меня головы, полные изумления.

Питер, тронувшись с места, невольно подмечает:

— Я поражен, детка!

— Да-да, Питер, моя детка, — выделяет другой двусмысленным голосом, — полна сведениями о моде гораздо больше тебя?! — Джексон посылает в его сторону сумрачную мину с окраской легкого раздражения. Питер усмехается, оставляя без ответа колкую фразу с особыми интонациями, и круто заворачивает направо.

Узрев эту нить неприязни, не до последней капли испарившуюся между братьями, и почувствовав неловкость от «детки», которую не оценила и Ритчелл, сделав неслышный недовольный выдох и бросив взгляд в окно, я бросаю, на ходу придумав:

— А что, если мы организуем романтический вечер, посмотрим фильм, включим романсы прошлых столетий, устроим танцы?

Ритчелл моментально подхватывает идею:

— И при свечах!

Питер с Джексоном переглядываются друг с другом, уже улыбаясь, чуть странной, но легкой, непринужденной, понимающей улыбкой.

Вслушиваясь в слова песни, я устремляю взор в прошлые глубины времени.

Лунного света целый километр

Переплыву тебя однажды.

Мечтам разбитым бальзам разлитый

Плеск твоих вод может всё исцелить.

Измученные от бедствия прошлых лет, отступившие от трагического столкновения, мы вчетвером смогли вступить на путь, где каждый обрел свое счастье. «Но нам с Джексоном еще стоит побороться за него». В эту музыкальную от разговоров паузу, проникнутой нежностью, в наших душах воцаряется обретенное вожделенное спокойствие, вдохновенное затишье. Луна бежит за нами, заливая сердца бесконечным светом и блаженной лирой. Бесконечность не кажется пустотой, когда нам есть, с кем разделить её. И, ощущая истинное значение жизни, мы все стремимся к звезде…

Питер находит взгляд Ритчелл, я — Джексона и под ностальгические композиции прошлых лет мы доезжаем до места.

И вот мы снова в Мадриде, в городе, в котором мне предстоит разобраться с тремя персонами — мамой, Даниэлем, Беллой, и доходчиво им объяснить, что мы с Джексоном вместе и так будет до конца — ибо каждое биение моего сердца наполнено им.

* * *

Джексон

С шутовским поклоном и на редкость прекрасно сложенным настроением, с устаканивающимся незыблемым ощущением, что все внутри разложено по полочкам, я провожаю гостей в свои обители — коттедж, построенный в захолустье, до которого добираться как до другой страны. Настолько я желал уединения (на подсознательном уровне), что непреднамеренно позволил себе совершить покупку дома в самом отдаленном месте от людей. А где-то там в глубине-глубине своего сердца я уповал над тем, что в этом единственном уголке, где нечасто проезжают машины, мы вдвоем с Миланой будем проводить часы, чтобы восполнить все упущенные годы, проведенные порознь друг от друга. И когда всё так завертелось, закружилось в перевороте то одного, то другого события, этот дом уже не стал тем местом, каким я его себе представлял — никому не знакомым, кроме нас двоих.

Встречи, конференции, нескончаемая работа, личная жизнь, условно называемая лишь таковой, репортеры, поджидающие тебя то с одного угла, то с другого, куда бы ты ни ступил и где бы ты не появился… — порой я прихожу к мысли, что им нужен я, не как человек, а как видимый ими образ генерального директора, который под их упорством с оказанием психологического давления, скажет то, что принесет им славу, а мне — позор. Эти годы, что я полностью провел в работе, я частенько забывал, что я живу и что у меня есть обычные физиологические потребности — в заботе, в домашнем тепле, в поддержке.

Учеба, основанная на самостоятельном обучении, — заслуга отца, который имеет в своем кругу соответствующие связи и не по моей воли и не по моему желанию на договорных условиях сделал так, чтобы я получил диплом, при этом редко появляясь в университете.

Занеся с Питером все чемоданы, в том числе несколько больших пакетов «майка» с едой, купленных нами по пути, я предупреждаю дам, разбирающих сумки на кухне, где расцветает завал немытой посуды, кучи разбросанных вещей:

— В какой-то мере я не был подготовлен к торжеству. И прошу не учитывать собравшуюся пыль и бардак.

Ритчелл — еще тот перфекционист, для нее все должно быть прибрано, убрано, без единой пылинки. «Питер как-то рассказывал, как она относится к порядку в доме. Сдвинет он на сантиметр штору, чтобы открыть окно — она негодует и ворчит». Милана, кажется, на один