Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

— Пытать?

— Чего пугаешься? Смотри, — Ани провёл ладонью по исцарапанной столешнице старенького рабочего стола, проверяя, не накопилось ли пыли. Когда работаешь из дома, важно не запустить себя. — Допустим, тебе нужен человек в команду, и начальство выделило позицию. Человек нужен когда? Когда он либо дешевле, либо умней компьютера. Если не дешевле и не умней, то пусть будет хотя бы приятным чуваком. Как ты это поймёшь, спрашивая его по специальности? Никак. Поэтому спрашивают всякую занятную ерунду. Не для того, чтобы услышать что-нибудь интересное. Понимаешь, для чего?

— Чтобы понять, как он мыслит?

— Ну да. Ты ведь естественный интеллект, не искусственный? Вот и покажи свои плюсы. Чувство юмора. Нестандартное мышление. Эрудицию. Есть ещё такой вариант: тебе зададут провокационный вопрос. Например: «Когда вы в последний раз лгали?». Хороший человек даст честный ответ, но лучше дать ответ уклончивый или задать уточняющий вопрос вместо ответа. Считается, что люди — гиперсоциальные животные, верно? ИИ умны, но пока не гиперсоциальны. А гиперсоциальный интеллект что сделает? Он попробует сгладить углы, вместо того чтобы резать правду.

— Э-э-э. А тебя в твой банк вот так собеседовали?

— Да, — без охоты сознался Ани.

— А что ты рассказал?

— У нас считается неприличным задавать такие вопросы, — сказал Ани, улыбаясь. — Никто не любит вспоминать унижение.

Виктор задумался.

— Ты извини, я бутерброд пока сделаю, — сказал Ани. — Естественному интеллекту требуется глюкоза в крови.

— Ладно. Спасибо огромное.

— Какие проблемы? «Держи мою куртку».

Это была фраза из фильма про восстание машин. Виктор улыбнулся, показал сжатую в кулак руку и исчез с экрана.

Ани соорудил бутерброд и уже открыл рот, но ему опять помешал звонок. Ани не умел оставлять крошки на столе и звонки без ответа.

— Привет! Слушай, можешь объяснить Серёже про конвертер? Алексей занят, а больше никто…

— Давай.

— Ты не занят, точно?

— Не-не.

— Включаю Серёжу.

Серёжа, как всегда, тупил. Ани пустился в объяснения, продолжая смотреть невидящим взглядом на кухонный стол.

— А потом файл, вышедший из конвертера, выгружаешь на польский сервер, — закончил он. — Понятно?

— Э-э-э, да, — сказал Серёжа.

Ани перевёл дух и обнаружил, что, пока объяснял схему программы, выложил её на столе из упаковки паштета, двух вилок, ножа и куска хлеба. Он даже подумал, что можно включить трансляцию с очков и показать схему Серёже, но сдержался.

— Слушай, — спросил Ани, — что ты знаешь о 81-й библиотеке?

— Сходи лучше в 43-ю. Или ищи в интернете по старинке.

— А?

— В 81-й слишком богатые.

— Кто?

— Девушки.

— В смысле? В библиотеку ходят знакомиться?

— А зачем? Книги читать? Знакомиться, конечно.

— Не знал.

На самом деле Ани ещё утром, до начала рабочего дня, зашёл на сайт библиотеки, долго рассматривал фотографии и заметил на них девушек — хорошо одетых и красивых. Ани тогда подумал, что если бы оказался там, то подошёл бы вот к этой, взял любой том с соседней полки, потом как бы невзначай посмотрел на то, что выбрала она, и завёл разговор. Ведь это не сложно — завести разговор, если видишь, какая у девушки в руках книга.

Но когда начался рабочий день, Ани скрючился над схемами интеграции программ и мысли о разговорах с девушками вытеснились мыслями о том, как общаются между собой модули, базы данных и обработчики объектов. Ани закрывал глаза и представлял их в виде белых трубок с синим отливом, коробок с окошками и глянцевых пластиковых кирпичиков, плавающих по воздуху и слипающихся в многомерные конструкции. С этими штуками тоже бывало непросто, но Ани умел решать технические проблемы: если модули не хотят общаться, то загвоздка либо в несовместимости протоколов, либо в правах доступа.

— Серёж, — спросил Ани, — как думаешь, если девушка не хочет с тобой знакомиться — проблема, так сказать, в протоколе или в правах доступа?

— Проблема в одежде. Ты придёшь, а девушки будут смотреть сквозь тебя, будто на тебе плащ-невидимка.

— Шутишь?

— Какие шутки. В таких заведениях пиджак стоимостью меньше трёхсот российских долларов делает тебя невидимым.

— Трёхсот?..

— Ага, — добродушно сказал Серёга, — так что иди в 43-ю.

— Как они понимают, что меньше трёхсот?

— Понимают. Ну и проверяют очками.

Ани задумался, как спросить про робота, который направил Катю в престижную библиотеку, но ничего в голову ему не пришло. Он замолчал. Коллега истолковал молчание по-своему:

— Да не переживай: они ничем не лучше нас. И богатые девушки не красивее обычных. В постели, когда разденешь, все одинаковые. Дорогие шмотки снимать, дешёвые — без разницы.

— Спасибо, — сказал Ани, — у меня другой звонок.

И оборвал соединение. Он огляделся, открыл шкаф и осмотрел критически свой пиджак. Пощупал его. Пиджак стоил сильно меньше трех сотен, но вполне поглощал и отражал свет. Хотя, наверное, и выглядел дешёвым — этого Ани не знал. Триста долларов были суммой, на которую они с Катей без проблем могли прожить месяц: обычная еда, квартплата и одежда, включая Катины бесконечные береты, кепки и шляпки, которые она последние полгода меняла, как заведённая.

Его больше беспокоили не деньги, а порядок. В их квартирке он следил, чтобы ножницы лежали в нужном ящичке, а обувь не расползалась по коридору. Чтобы одежда висела в шкафу, а не вырастала кучей на Катиной кровати. Чтобы на тумбочке не было пыли, а в тумбочке…

В синей тумбочке в большой комнате, на верхней полке лежали клубки ниток и спицы. Их оставила мама. Они лежали там с тех самых пор, и Ани заботился, чтобы ничего не поменялось: одежда на месте, ножницы на месте, нитки на месте, Катя учится, Ани работает.

Всё так, как будто родители живы.

Папа вычитал в какой-то книге про систему диаграмм с наклейками. Катя себя ужасно вела, и папа сделал график хорошего поведения. Утро: Катя встала и поела, получила наклейку — круглый смайлик ярко-жёлтого цвета. День: Катя прибралась, получила наклейку. Вечер: Катя устроила скандал, не выучила уроки и получила наклейку с грустной рожицей.

Наклейки менялись на жетоны. Жетоны менялись на награды: билеты в кино, куклы и какие-то лазерные танцы, которыми Ани не интересовался, потому что это девчоночьи развлечения.

Потом родители сели в такси, был дождь — и