Чудесные куклы барышни-попаданки - Василиса Мельницкая

- Мне – ничего, - просипел в ответ мужчина. Говорил он с трудом, и в голосе его мне слышалось змеиное шипение. – А моему хозяину…

- Деньги? – перебила я его. – Я ничего не подпишу. А если заставите, подпись опротестуют. Необходимо мое личное присутствие. Убить вы меня не можете, потому что в случае моей смерти не получите ни копейки.

- Ты выходишь замуж, - сообщил мужчина.

- Ха! Ха! Ха! – произнесла я четко и с выражением.

- Как только это произойдет, твой муж получит право распоряжаться всем имуществом. Так написано в завещании твоего отца.

Идиотский пункт. Но моя предшественница считала, что если и выйдет замуж, то исключительно за честного и порядочного мужчину. И отец включил в завещание этот пункт по ее просьбе. Чтобы, так сказать, не было соблазну бросаться на первого встречного. Эта дурочка и помыслить не могла, что ее вот так… похитят.

- С каких это пор девиц замуж выдают насильно? Лада не признает союз добровольным без моего согласия.

К счастью, здесь я провела достаточно времени, чтобы разобраться в местных обычаях и порядках.

Взгляд упал на графин, стоящий на столе. И как я раньше его не заметила? А в графине, наверняка, вода. Или что-то жидкое, хорошо утоляющее жажду.

Я облизала пересохшие губы.

И два стакана рядом. Из того же темного стекла, что и графин. Не для красоты же! В этом помещении без окон, с плесенью на каменных стенах, земляным полом и теряющимся в темноте потолком, графин и стаканы – не предметы интерьера.

Мужчина не ответил. Но взял кувшин, плеснул из него в стакан, поднес его к губам, и…

Как завороженная, я смотрела, как его кадык движется вверх и вниз, отсчитывая глотки.

- Хочешь? – предложил он, напившись.

Он наполнил другой стакан и шагнул ко мне, поднес стакан к губам. В нос ударил запах ягод. Морс! Я жадно выпила все до капли.

- Вот и согласие получено, - произнес мужчина. – Дело за малым, осталось представить жениха.

Я поздно сообразила, что в питье подмешали зелье. Как минимум, приворотное. Вот же дура! Все еще забываю, где нахожусь. Забываю, что тут нужно вести себя осторожно. Ничего не пить и ничего не есть в незнакомых местах! Потому что в питье и еду могут добавить зелье или яд. И неизвестно, что хуже!

Но как же оберег?! Разве он не должен был меня защитить?

Я пощупала шею и обнаружила, что шнурок с оберегами сняли. И когда успели? И, главное, как?! Меня уверили, что шнурок невозможно ни развязать, ни разрезать без моего желания.

Голова кружилась, но не сильно.

- Будь благоразумна, барышня, - сказал мужчина, набрасывая мне на голову платок. – Не за Чернобога замуж выходишь. Во всяком случае, сейчас.

Я вздрогнула. А ведь когда муж завладеет деньгами, моя жизнь не будет стоить и копейки.

И меня это не волнует? Я с удивлением поняла, что испугалась, скорее, имени бога смерти, чем последствий скоропалительного замужества. Похоже, кроме приворотного зелья в питье добавили что-то еще.

Мужчина снял путы с моих ног и несколькими сильными движениями растер икры, разгоняя застоявшуюся кровь. Подал руку, отойдя чуть назад. Приворот еще не подействовал, мужчина не вызывал иных чувств, кроме брезгливости и ненависти. Однако зелья лишили меня и воли. Я превратилась в послушную куклу, исполняющую приказы.

- Пойдем, барышня.

И я послушно отправилась в указанном направлении.

Кукла! Вот уж, действительно, ирония судьбы…

Восемь месяцев назад

Я с детства любила играть с куклами. Мама рассказывала, что могла оставить меня с куклой на час, а то и на два, и я не уставала от игры в дочки-матери. Чуть позже я стала шить для кукол одежду из лоскутов. И вязать научилась. Мне нравилось одевать кукол в разноцветные платьица и шляпки.

С возрастом увлечение куклами не прошло. Коллекционировать их я не могла, это слишком дорогое удовольствие. Зато научилась делать кукол из холодного фарфора. Я сама вылепливала им лица, раскрашивала их, шила одежду. И вскоре хобби превратилось в дополнительный источник дохода.

Кукла-барышня должна была стать украшением моей собственной коллекции. Блондинка с голубыми глазами и тугими локонами, в роскошном платье из голубого же бархата с кружевной отделкой… Она казалась мне такой живой, яркой, красивой, что я ей завидовала. По утрам ей не придется вставать на работу, ехать в душном и тесном автобусе, толкаться в метро. Она не испортит глаза за монитором компьютера. И не будет страдать от одиночества.

«Ах, если бы я могла поменяться с тобой местами…» - думала я, любуясь куклой перед сном.

Бойтесь своих желаний! Или хотя бы не мечтайте так громко, когда Карачун открывает дверь между явью и навью.

Правда, о том, что желание загадано в день зимнего солнцестояния, я узнала позже. И то, что оно сбылось, все же, чистое совпадение. Просто в то же самое время, в другом мире, чем-то похожем на наш, творилось черное колдовство. Или, как говорят местные жители, ведунство.

Уснула я в своем доме, а проснулась…

Первая мысль была о том, что я проспала. Не услышала будильника! Потому что за окном уже светло, а я все еще в постели. Пошарила рукой под подушкой, пытаясь нащупать телефон. И…

- Марьяна Ильинична! Барышня! Марьяна Ильинична! – заголосил кто-то рядом.

Я попыталась сесть, но мне не позволили. И осматривать комнату пришлось лежа, вертя головой.

Милая спальня в рюшечках. Они были везде: на занавесках и шторах, на скатерти, покрывающей круглый столик, на чехлах, скрывающих стулья, на одеяле, на подушках. И на белоснежном фартуке горничной, хлопочущей вокруг меня.

Она поправляла подушки, просила выпить воды, справлялась, как я себя чувствую, и умоляла подождать лекаря, за которым уже послали.

Я сплю? Боль от щипков, сделанных украдкой, под одеялом, подсказывала, что это не сон.

Тогда что?!

В панику я старалась не впадать и вела себя, скорее, безучастно. Тем более, горничная хоть и задавала вопросы, но просила не отвечать, поберечь силы.

Я же не сошла с ума?

Женщина в темном платье с белым воротничком, в белом же переднике, с косой, уложенной вокруг головы – горничная. Нахожусь я в спальне, потому что лежу в кровати. Мебель… старинная. Именно старинная, а не старая. Я такую в исторических фильмах видела.

Это такой… стиль? Или чей-то каприз? Или…

Я ощущала слабость