Измена. Вычеркнуть любовь - Ася Исай

Глава 3

— Уходи.

— Что?

Открываю глаза, смотрю прямо на него. В груди — ледяная пустота, но голос звучит твёрдо, почти чужой.

— Уходи. Прямо сейчас. Забирай свои вещи и уходи.

— Тань…

— Нам не о чем больше говорить? Ты сделал выбор, как только дотронулся до другой женщины. Иди к ней.

Он стоит, переминается с ноги на ногу. Потом решается, берёт деньги со стола.

Пусть уходит. Пусть исчезнет. Пусть…

Слышу, как открываются шкафы, как вещи падают в сумку. Торопливо, нервно. Спешит к новорождённому сыну?

Сползаю по стене на пол, обнимаю колени. Надо встать, надо лечь, надо выпить лекарства. Но сил нет. Совсем нет.

Врач предупреждал никаких стрессов, полный покой. Но когда под ногами дрожит земля…

— Тань?

Поднимаю голову. Он стоит в дверях с сумкой через плечо. Смотрит сверху вниз, и в его глазах коктейль из вины, жалости и… облегчения? Да, точно облегчения. Наконец-то может уйти. Наконец-то свободен.

— Я… я позвоню. Мы всё решим. С квартирой, с разводом…

— Уходи.

Встаю, держась за стену. Надо дойти до спальни, лечь, успокоиться. Ребёнок важнее. Мой ребёнок важнее всего.

Не скажу ему ни за что. Пусть проваливает к своей Алине, к чужому ребёнку. Мой малыш будет только моим.

— Тань, может, вызвать врача? Ты правда неважно выглядишь.

Почти смеюсь. Сейчас он заботится. Сейчас, когда одной ногой уже там, с ней. Когда забрал наши общие деньги и готов хлопнуть дверью.

— Всё хорошо. Просто устала. От всего этого… — обвожу рукой пространство между нами, — очень устала.

Он кивает, делает шаг к двери. Останавливается.

— Тань, ты это… Прости.

Не отвечаю. Жду, когда хлопнет входная дверь. Когда повернётся ключ. Когда шаги стихнут в подъезде.

Дохожу до спальни, падаю на кровать. Пахнет его одеколоном. Хватаю подушку, прижимаю к лицу, чтобы заглушить рыдания.

Слёзы жгут глаза, подступают к горлу, но я не даю им пролиться. Он не заслужил моих слёз.

Лежу тихо, глядя в потолок. Рука невольно ложится на живот. Там, внутри, бьётся маленькое сердечко. Моя тайна. Моя надежда.

— Прости, солнышко, — шепчу, поглаживая живот. — Прости, что папа… что у нас так получилось. Но я тебя люблю. Очень-очень люблю. И всё у нас будет хорошо, вот увидишь.

Я справлюсь. Ради ребёнка — справлюсь.

И почему-то верю в свои слова. Верю, что всё наладится. Не сразу, нелегко, но наладится. Потому что теперь я не одна. Теперь нас двое.

Закрываю глаза и тут же проваливаюсь в сон.

Снится дом за городом. Белый, с красной черепичной крышей и голубыми ставнями. Вокруг сад. Яблони, вишни, сирень под окнами. И детский смех звонкий, счастливый, заливистый. Девчушка лет пяти бегает за бабочкой, а я сижу на крыльце и улыбаюсь.

Когда-нибудь этот сон станет явью. Обязательно станет.

Просто не с тем человеком, с которым планировала.

Просыпаюсь от настойчивого звонка телефона. За окном — сумерки. Неужели проспала весь день?

Тянусь к телефону, не глядя на экран. Виктор? Нет…

— Таня, дорогая, ты где пропала? — голос в трубке тёплый, с лёгким акцентом. — Я жду-жду, кофе уже три раза варила!

Луиза. Боже, я же собиралась ей позвонить! Она не должна пострадать из-за наших с Виктором споров.

— Луиза, простите, я… Я прилегла и уснула.

— Ой, милая, ты болеешь? Голос какой-то не такой…

— Нет, всё в порядке. Луиза, я хотела вам сказать… Мы не будем покупать дом, — говорить это больнее, чем казалось.

Молчание. Потом тяжёлый вздох.

— Танюша, дорогая, не по телефону такие вещи. Приходи, кофе попьём, поговорим. Расскажешь, что случилось.

— Мне кажется, не очень удобно…

— Всё удобно! — перебивает, но со всей своей армянской щедростью… — Я пирог испекла, с вишней, как ты любишь. И хачапури есть, свежие. Собирайся. Я жду тебя! — не позволяя сказать и слова, вешает трубку.

Улыбаюсь, впервые за все эти мучительные дни, но вскакиваю с кровати, услышав возню у двери и шаги в коридоре.

— Таня! — слышу крик свекрови. Её голос режет слух, как скрежет металла по стеклу. — Где ты там?

Она стоит в дверях гостиной. Грузная, величественная, с лицом судьи, выносящего приговор.

— Здравствуйте, Анна Петровна, — встаю медленно. Голова кружится, все тело покрыто липким потом.

— Собирайся, — бросает вместо приветствия.

— Что? Куда? — замираю на полпути. Сердце начинает грохотать в висках.

— Не прикидывайся дурочкой! Виктор всё мне рассказал. Про ребёнка, про Алину. Собирай свои вещи и выметайся.

Алина. Так ее зовут? Молодая, красивая, плодовитая Алина. Та, что смогла дать Виктору то, чего не смогла я за двадцать лет брака.

— Анна Петровна, это наша с Виктором квартира…

— Была ваша! — перебивает она. — А теперь здесь будет жить мой сын с настоящей семьёй. С внуком моим! А ты… — она окидывает меня презрительным взглядом, — Пустоцвет нам тут не нужен. Там девочка ребёночка принесла. Мой внук будет жить здесь. А ты иди куда хочешь.

Пустоцвет. Слово бьёт наотмашь, выбивает воздух из лёгких. Сколько раз она повторяла его за эти годы. Сначала шёпотом, потом всё громче.

После первого года брака намёками. После третьего в лицо. "Что ж ты, Танюша, никак не порадуешь? Может, к врачу сходить?"

А я ходила. Ко всем врачам города. Анализы, процедуры, таблетки… Вот только каждый выкидыш для меня был трагедией, а она приходила только чтобы унизить. Сказать, какая я неправильная. Бесплодная. Неполноценная. Бракованная.

Три беременности за десять лет. Три выкидыша. Первый — на восьмой неделе. Третий — на двадцатой. Мы уже имена выбрали и… Четвёртый — на шестой. Даже рассказать Виктору не успела.

И каждый раз она приходила. Не поддержать, нет. Добить. “А что это ты ревешь? Значит, бракованный был. Природа своё дело знает. Не надо сопли распускать. Соберись и нормального роди!”

— Я имею полное право… — начинаю я, но голос предательски дрожит.

— Какие права? — Анна Петровна смеётся, и от этого смеха мурашки бегут по коже. — Квартира на тебя оформлена? Нет. Ты — никто. Временная жиличка, которая задержалась. Квартира моя. И я ее на Алину с внучком оформляю. Так что собирайся. Даю тебе два часа.

— Подождите. Мы должны это с Виктором решать…

— Виктор занят! У него теперь настоящая семья, сын! Наследник! А с тобой он уже всё решил.

Оседаю на диван.

— Не тяни время! — рявкает свекровь. — Через два часа слесарь придёт, замки менять. Чтоб духу твоего здесь не было! И не вздумай что-нибудь прихватить! Я всё проверю! Каждую ложку пересчитаю!

Разворачивается и марширует на кухню. Слышу, как она открывает шкафчики, гремит посудой. Делит имущество.

А я сижу,