Василиса Прекрасная и царевич - Елена Эйхен

Я направилась к крыльцу, полностью уверенная в своих познаниях в психологии. И толкнула дверь.

Дом оказался небольшим. И хоть снаружи он был неказист, но внутри — вполне добротный. Пахло дымом, кислой капустой и отварной картошечкой. В животе заурчало.

На лавке у печи развалилась Простушка — как её там… кажется, Агриппина. Жевала что-то, уставившись в одну точку. При виде меня даже не шелохнулась.

Я глубоко вдохнула. Спокойствие. Эмпатия. Активное слушание.

— Доброе утро, Агриппина, — я постаралась говорить максимально доброжелательно. — Как ты себя чувствуешь?

Она медленно перевела на меня взгляд. Моргнула. Снова уставилась в пустоту.

— Хорошо, — наконец выдавила она и откусила ещё кусок хлеба.

Я ждала продолжения. Его не последовало.

— Понимаешь, Агриппина, я подумала… — я присела рядом, стараясь выглядеть открытой. — Нам ведь приходится жить вместе. Может, стоит попробовать наладить отношения? Поговорить по душам?

Простушка снова моргнула. Лицо её выражало такую глубокую пустоту, что я вдруг поняла: эмоциональный интеллект этой девушки примерно на уровне той курицы, что кудахтала за окном.

— Хлеб хочешь? — спросила она.

— Да, — ответила я машинально, — спасибо, я просто…

— Тогда иди работай.

Она глупо захихикала, а потом отвернулась к стене, демонстрируя всем видом, что разговор окончен.

Ладно. Один ноль не в мою пользу. Но ведь есть ещё Язва — то есть Акулина. Она хотя бы производит впечатление существа мыслящего. Пусть и злобного.

Я нашла её на лавке за домом. Тощая, остроносая, она возилась в корзинке, от которой пахло выпечкой. При моём появлении поморщилась, будто я была источником дурного запаха.

— Чего встала? Работать иди!

— Акулина, — сказала я, сглатывая. — Послушай, я понимаю, тебе нелегко. Твоя мама, наверное, на вас давит…

— Что ты мелешь, девка⁈ — Она вздрогнула так, что чуть не выронила корзину. — Совсем разум потеряла, что ли?

— Я просто хочу сказать, что понимаю твои чувства. Иногда ревность к сёстрам проявляются через агрессию. Это нормальная защитная реакция. Но если мы попробуем направить энергию в конструктивное русло…

— Сбрендила⁈ — взвизгнула Акулина так, что у меня заложило уши. — Да ты…

Она схватила первое, что попалось под руку — кажется, это был кусок пирога — и швырнула в меня. Я увернулась. Следом полетело печенье, потом ягода.

— Я не это имела в виду, просто агрессия как психологический механизм…

— Пошла вон, бесстыжая!

Последней полетел кусок хлеба. Я поспешно ретировалась.

Так. Два ноль. Похоже, техники ненасильственного общения здесь не работают.

Но оставалась ещё мачеха. Главная в этой семейке. Если установить контакт с ней, выстроить здоровые границы…

Я нашла её во дворе. Она скидывала сено в загон для коров, двигаясь резко и зло, будто сено её обидело.

Последний шанс. Я подошла, стараясь выглядеть уверенно, но не вызывающе.

— Мне нужно с вами поговорить.

Мачеха выпрямилась, оглядела меня с ног до головы. В её взгляде было столько презрения, что я невольно отшатнулась.

— Ну, говори.

— Понимаете… — я подбирала слова осторожно. — То, что вы от меня требуете, физически невыполнимо за один день. Я не отказываюсь работать, но давайте обсудим справедливое распределение обязанностей. Нам нужно установить здоровые границы, чтобы…

Её рука взлетела так быстро, что я даже не успела среагировать. Звонкая, резкая пощёчина обожгла щёку. Голова дёрнулась в сторону, в глазах вспыхнули искры.

— Вот тебе, умница, — прошипела мачеха, наклоняясь ко мне. Лицо её было совсем близко, и в глазах плясали злые огоньки. — Не ведаю, чего ты там просила, да и это сгодится.

Я прижала ладонь к пылающей щеке.

— Марш грядки полоть. — добавила мачеха.

Я подумала, что прямо сейчас лучше и правда уйти. Мне нужен был другой план.

* * *

К вечеру я сделала от силы треть работы. Честно говоря, надрываться не собиралась. Решила притвориться примерной — сначала нужно было понять, что здесь вообще происходит, а уж потом что-то делать.

Небо начало розоветь, когда мачеха вышла из дома и окинула огород критичным взглядом.

— Всё? — насмешливо спросила она. — А вижу-то я, не всё.

— Сколько успела.

Я пожала плечами.

Лицо мачехи вытянулось, глаза сузились.

— Неумёха, — процедила она. — На вот, возьми краюху хлеба, чтоб не подохла с голоду, да ступай в свою каморку. И чтоб глаза мои тебя не видели!

Каморка оказалась крошечным уголком вдалеке от печки. Низкий потолок, узкая лавка вместо кровати, маленькое оконце под самым потолком. Неподалёку — старый сундук, покрытый толстым слоем пыли.

Я рухнула на лавку и закрыла лицо руками. Всё тело болело. Голова раскалывалась. Желудок сводило от голода.

Психология здесь не работает. Логика не работает. Ничего не работает.

Я попала в сказку. В настоящую, страшную сказку, где падчериц мучают до смерти, а потом отправляют к Бабе-Яге на верную погибель.

И я понятия не имела, как отсюда выбраться.

Вдруг взгляд упал на сундук. Интересно, что там? Старые тряпки? Или…

Я встала и подошла к нему. Крышка поддалась со скрипом. Внутри пахло сухими травами.

Осторожно разобрала содержимое. Выцветшая ткань, должно быть, когда-то красивая. Деревянный гребень с тонкой резьбой. Связка сухих цветов, рассыпавшихся в прах при прикосновении.

И на самом дне — куколка.

Маленькая, размером с мою ладонь. Тряпичная, искусно сшитая. Пёстрый сарафан, крошечный платочек на голове, лицо с тщательно вышитыми чертами — большие глаза, пухлые губки, румянец на щеках.

Я подняла её к свету. Работа была невероятной. Кто-то вложил в эту куклу душу.

Внезапно в груди разлилось странное тепло. А в голове мелькнул образ — смутный, размытый, но такой родной. Женщина с добрыми глазами и мягкой улыбкой. Она держит эту куклу, шепчет что-то…

Воспоминания Василисы?

Я прижала куколку к сердцу, сама не понимая почему. И впервые за весь этот кошмарный день почувствовала себя чуть менее одинокой.

И вдруг крошечные глазки моргнули.

Я ахнула, выронила куклу — она мягко упала мне на колени.

Казалось, я и правда схожу с ума. Теперь уже официально.

Глава 3

Обычная тряпичная кукла. Неподвижная. Безжизненная.

Показалось. От усталости, от стресса. Мозг играет со мной в злые игры.

Я осторожно положила куколку рядом с собой на лавку и легла, закрыв глаза. Нужно поспать. Утром всё встанет на свои места. А может, я проснусь дома, и это окажется самым странным кошмаром в моей жизни.