Умер-шмумер - Екатерина Вильмонт

Утром, еще лежа в постели, он попытался осмыслитьпроизошедшее… Неужто теперь Ника будет мешать его отношениям с женщинами? Нет,об этом даже думать нельзя, иначе именно так все и будет. Нельзя себя на этопрограммировать. Нет-нет! Ника — прошлое, далекое прошлое, а жить я хочусейчас. И с женщинами тоже. Аскеза не мой путь. Значит, усилием воли надо выкинутьее из головы. Котофеич! Он любил в иные минуты звать ее Котофеичем. Ей этопочему-то нравилось… Ее отчество — Тимофеевна, вот он и назвал ее как-тоВероника Котофеевна, а там уж и до Котофеича недалеко. Черт, опять этиидиотские мысли… И почему, зачем мы оба оказались в этом маленьком немецкомгороде, бывшей столице? Что, на свете мало других городов? Нет, я будубороться. Он закрыл глаза и вызвал в памяти Джинджер, умопомрачительносексуальную мулатку, с которой встретился на Гавайях. Какая фигура, какиеформы, а темперамент! Мысли о ней не раз выручали его в щекотливых ситуациях, ксожалению случавшихся в последние годы. Не часто, правда, можно сказать оченьредко, но все же. И Джинджер неизменно приходила на помощь, стоило только еевспомнить.

Но сейчас… Сейчас она показалась просто роскошной женщинойна экране видео, такой же плоской и бестелесной… А вот это уже никуда негодится!

Он вскочил и нервно стал шарить по карманам в поискахсигарет, совершенно позабыв, что уже лет пять, как бросил курить. Это невроз.Если уж Джинджер не возбуждает… Ерунда, все ерунда, я же, в конце концов, непробовал… просто не хотел Габи, дело именно в этом, она не в моем вкусе, итолько. А с другой все прекрасно получится. Кстати, если бы я вовремя призвална помощь Джинджер, могло получиться и с Габи. Может, стоит попробовать? Надоже как-то оправдаться перед нею.

Нет, к черту Габи, она вчера так усмехнулась уходя.

Сучка, похотливая сучка… Брр! И вообще, может, лучшесмотаться из Бонна, от греха подальше?

Впрочем, с Никой мы больше, скорее всего, не встретимся,опасность не столь уж велика. А Габи ведь где-то работает, и уж днем можноничего не бояться, а по вечерам буду куда-нибудь уезжать.

Вот! То, что надо! Пойду сейчас и возьму напрокат машину,чтобы не сшиваться в Бонне. Покатаюсь по окрестностям, съезжу в Бад-Годесберг,в Кельн, в Дюссельдорф, главное — избегать туристических мест и большихмагазинов. А хотелось бы взглянуть на Котофеича в том зеленом платье, ей,наверное, к лицу. Когда-то она мечтала иметь целый ворох платьев, так иговорила — целый ворох платьев… Сейчас я спокойно могу купить ей этотвожделенный ворох, а тогда мог только смеяться… Да что за наваждение? Я всевремя думаю о ней, даже против воли. Но я ведь ее потерял… Бог знает где она…Он рухнул в кресло, закрыл глаза и снова вызвал в памяти Джинджер, ее груднойсмех, сводивший его с ума, кожу цвета молочного шоколада, но вместо Джинджерувидел почему-то всегда умилявшую его оспинку на Никином предплечье. Двадцатьдва года не вспоминал ее, и вот поди ж ты!.. Интересно, что она подумала, ктокупил ей платье? Наверное, сочинила какую-нибудь романтическую чепуховину, неимеющую ко мне никакого отношения. Эта мысль почему-то причиняла боль. Нет,нельзя поддаваться кретинским сантиментам. Он решил заняться гимнастикой.Полчаса истязал себя, потом принял контрастный душ, выпил большой стаканапельсинового сока и ощутил желанную бодрость.

Захотелось есть. Вот это уже вполне нормально! — судовольствием подумал он и стал рыться в холодильнике. Ага, вот роскошнаяВестфальская ветчина, надо бы выйти купить свежего хлеба, но лень, лучше сделаютосты из вчерашнего, кстати, надо покупать хлеб разумнее, чтобы не заваливался,на один раз. Убрав посуду, он оделся, побрился и бодрым, пружинящим шагом вышелна улицу. Погода испортилась, похолодало, и накрапывал дождь. Вот и отлично,подумал он. Меньше шансов столкнуться… Он взял напрокат белый«Фольксваген-Гольф» и поехал колесить по окрестностям Бонна, достаточноживописным. В результате красивая дорога привела его к старинному замку, вкотором проводились экскурсии. Оглядевшись по сторонам как-то даже воровато, онубедился, что никаких русских в группе нет, и присоединился к экскурсантам.Стены в замке были такие толстые, что в залах стоял лютый холод — и черездвадцать минут он продрог и разозлился, тем более что видел уже подобные замки,и не раз. И вдруг в мозгу сама собой всплыла фраза, кажется, из дневников ЛьваТолстого: «Не та баба страшна, что за х… держит, а та, что за душу держит».Так, приехали, начинается! Толстой в ход пошел, теперь еще немножкоДостоевского — и готово… Ностальгия! Когда группа наконец вышла из замка, онсломя голову кинулся к машине — греться. Да чепуха все это, ни за что она меняне держит!