Я – твоя собственность - Алика Мур

В том, что случилось, была только моя вина, так что стенать «Ах, за что мне это всё», наверное, не стоило. Когда ты в одиночку присматриваешь за двенадцатилетней сестрой, нельзя ни на минуту забывать, что за ней нужно действительно присматривать. То, что тебе приходится работать с утра до вечера, лишь бы прокормить вас обеих, не оправдание.

Я должна была забеспокоиться, когда Риаса стала слишком часто заговаривать о том, что скоро мы разбогатеем, что она купит мне самые красивые платья, а еще о том, что мы обязательно переедем в район за мостом. Туда, где за ажурными белыми заборчиками стоят аккуратные домики зажиточных горожан.

Я списывала это на детские мечты и рассеянно кивала: «Да-да, конечно!». Когда ты думаешь о том, как распределить те гроши, что остаются после встречи с домовладельцем, так, чтобы не замерзать, не голодать, да еще и прикупить какую-то одежду, тебе не до задушевных разговоров.

О том, что это были не мечты, а совершенно дурацкий план, я узнала слишком поздно. Оказалось, глупая девчонка целых два месяца собирала жалкие монетки, которые я давала ей на сладости, чтобы жизнь не казалась совсем уж пресной и безрадостной. Собирала, чтобы оплатить ускоренные курсы воровства.

Курсы воровства!

Пусть руки отсохнут у того, кто это придумал! И язык тоже пусть отсохнет. И вообще, пусть боги покарают его, и у него отсохнет все сразу!

Чему она там училась, я, наверное, уже не узнаю. Вряд ли мы теперь когда-нибудь увидимся… Но результатом была нелепая, глупая, идиотская попытка срезать кошелек с серебром у темного. У темного!

И вот уже моя сестра, моя Риаса, единственный мой близкий человек в этом мире, сидит в клетке в зале суда и смотрит на окружающих сквозь решетку огромными перепуганными глазищами. Худенькие плечи, застиранное платье и ужас, нескончаемый ужас в затравленном взгляде.

Время замедляет свой бег, а судья произносит то, во что я не могу даже поверить. Двадцать лет исправительных работ на руднике Итар!

Двадцать лет.

Это насмешка, а не приговор. Слабая девочка, совсем еще ребенок. Она не выдержит там и года. И это для нее будет даже лучше…

Отчаяние – глухое и безнадежное – пронзает сердце, словно острый нож.

И вот я будто со стороны слышу свой голос:

– Я заявляю о компенсации! Я готова предложить себя, согласно древнему соглашению.

Тут же взоры всех присутствующих обращаются ко мне. По залу проходит оживленный гул. О да, заседание перестает быть скучным и становится весьма пикантным.

Но я не смотрю ни на кого, я не смотрю даже на сестру, которая подняла на меня перепуганные глаза и сейчас в ужасе мотает головой. Я смотрю на того, кто присутствует в этом зале, хотя, казалось бы, ему нечего тут делать. Высокую статную фигуру скрывает длинный плащ с капюшоном. Но разве можно скрыть темного, если он находится среди людей!

Я вижу, как алчно загорелись глаза судьи. Да-да, для него рядовой и довольно тоскливый процесс начал превращаться в выгодное дельце.

– Подтверждаете ли вы, что достигли совершеннолетия? Что не являетесь чьей-нибудь собственностью и можете распоряжаться собой?

– Да, – отвечаю я.

– Подтверждаете ли вы, – судья похотливо облизнул губы, – что вы девственны?

Теперь уже весь зал замер, глядя на меня. Я почувствовала, как пунцовеют мои щеки, и, наверное, громче, чем следовало, ответила:

– Да.

Надеюсь, больше вопросов не будет. Это совершенно невыносимо.

Ко мне вопросов действительно не было. Судья словно потерял ко мне всякий интерес, теперь он заискивающе смотрел на того, кто присутствовал в этом зале. На темного.