Потому что ночь - Кайли Скотт

Генри, правда, с удовольствием рассказал мне, что ваза, которую я чуть не разбила прошлой ночью, — это Веджвуд 1793 года, одна из первых, стоимостью около полумиллиона. Но я бы не разбила ее, если бы за мной не гнался Лукас, так что вот так.

Мои похороны должны состояться со дня на день. Я не спрашивала, когда они похоронят меня, искусственно поджаренную в пожаре. Возможно, они просто поместят прах в урну. У меня нет никаких особых предпочтений. Такое грустное и ужасное время для моей семьи и друзей. У меня сердце болит при одной мысли об этом. Никому не нравится терять любимого человека или напоминание, что все мы смертные. Жаль, что у меня не сохранились фотографии с телефона или квартиры. Хоть что-то знакомое было бы приятным утешением. Например, моя любимая футболка или несколько украшений, которыми я дорожила. Наверное, старинный серебряный медальон, который мама подарила мне на двадцать пятый день рождения, был бы не у дел, даже если бы его не уничтожило пламя.

Горе — странная штука. И я оплакиваю свою прежнюю жизнь. Разные мелочи. Например, прогулка в кафе на соседней улице в воскресенье утром или случайные текстовые сообщения от друзей. Вся эта жизнь ждет меня всего в нескольких минутах езды отсюда. Но с таким же успехом она может быть и на Луне. По крайней мере, я до сих пор помню мамин голос и папин смех. Или то, как Николь закатывала глаза, когда я пыталась рассказать анекдот, который совершенно не уместен. И я снова и снова проигрываю эти заветные воспоминания в своем сознании.

А пока я живу в вампирском эквиваленте хоббитской норы на Голливудских холмах с кучкой бессмертных мужчин-моделей. Куда только не заводит жизнь. Или смерть, если уж на то пошло.

— Я думал о том, чтобы ты осталась сегодня в доме, — говорит Лукас из ниоткуда. — Но это неправильный выбор. Тебе нужно увидеть, как семья работает вместе. А еще нужно, чтобы тебя видели, как ты вписываешься и занимаешь свое место.

— Ты боишься, что люди увидят во мне слабость.

От него ничего не слышно.

Я переворачиваюсь на бок, чтобы лучше видеть его. Но ничего не происходит. Я кривлю лицо и сосредотачиваюсь еще сильнее.

— Ты пытаешься читать мои мысли? — спрашивает он со слабой улыбкой.

— Не получается.

— Просто спроси, о чем я думаю. Так будет быстрее.

— Хорошо, — говорю я. — О чем ты думаешь?

— О том, что ситуация в Лос-Анджелесе сложнее, чем мне нравится. Но я по-прежнему считаю этот город своим домом. Пока, по крайней мере. — Он кивает подбородком на прикроватную тумбочку. — Выпейте свои пакеты с кровью. Как только солнце сядет, мы уезжаем.

Я сажусь и замираю. Потому что на прикроватной тумбочке вместе с моими вечерними пакетами с кровью лежит старинная красная бархатная коробочка. — Что это?

— Пустяк, я нашел что-то, что валяется без дела. Подумал, что тебе понравится.

Внутри лежат две серьги с бриллиантами. И они не маленькие.

— Ни хрена себе. Это не пустяк. Даже отдаленно.

— Не делай из мухи слона. Я купил их в Бельгии некоторое время назад. — Его темные брови сходятся вместе. — Полезно диверсифицировать инвестиции. Не стоит все связывать с недвижимостью.

— Они прекрасны. Первое издание Остин, а теперь это… Я начинаю думать, что где-то в глубине твоего темного и жуткого сердца я тебе действительно нравлюсь, Лукас.

Он хмыкнул.

— Поторопись и выпей свою кровь. У нас не вся ночь в распоряжение.

Я откладываю дорогое украшение и начинаю сосать красную жидкость.

— Куда мы идем и насколько это будет опасно?

— Все должно быть просто. Арчи владел Boulevard. Его семья в смятении, поэтому мы претендуем на здание и его место в совете.

— А что будет с теми, кто там остался?

— Мы не причиним вреда никому, кто не попытается причинить вред нам. Все его люди, все еще находящиеся в здании, могут переселиться в другое место. Наверняка у него есть и другая недвижимость, которую мы можем использовать для этой цели. — Лукас оглядывает меня. — Скай, ты умеешь стрелять из пистолета или защищаться?

— Я ненавижу оружие. Но я прошла курс самообороны, когда мне было восемнадцать.

— Держись подальше и не высовывайся. Всегда делай то, что тебе говорят, — говорит он. — Я ясно выражаюсь?

— Ты беспокоишься о том, как все пройдет сегодня вечером. — Мне не нужно читать мысли, чтобы понять это. Это очевидно по языку его тела и тону голоса.

— Все будет хорошо. — И это все, что он говорит.

Бенедикт водит пуленепробиваемый Mercedes G Wagon. Он так же огромен и укомплектован, как и сам мужчина. Он серьезно относится к своей работе охранника. Как только мы выходим из дома, его взгляд постоянно устремлен вдаль, ожидая нападения. Количество оружия, которое они с Генри вынесли из оружейной комнаты, было просто диким. Однако они не позволили мне взять даже кинжал. Даже достаточно тупой нож для писем. Что оскорбительно. На мне еще одни черные джинсы, ботинки и футболка. Почти такие же, как и на других. А то, как Лукас сочетает джинсы и футболку с V-образным вырезом, просто поражает воображение. Современная, повседневная одежда ему очень идет. Я игнорирую тихое предложение Бенедикта вытереть слюни с моего подбородка. Кто-то из нас должен вести себя как взрослый.

В один из этих вечеров я перестану быть такой завороженной Лукасом. В любой момент. Это было бы неплохо.

Бриллиантовые серьги все еще лежат в целости и сохранности на прикроватной тумбочке. Я даже не знаю, что думать о подарке. Ничто в этой ситуации не имеет смысла. А причины, побуждающие Лукаса к действиям, как правило, в лучшем случае неясны.

Когда мы подъезжаем к отелю Boulevard, все вокруг жутко тихо. Ни гостей, ни персонала, ни посторонних. Но двери открыты, и свет горит. Женщина в белом брючном костюме на каблуках выходит поприветствовать нас. У нее смуглая кожа и темные волосы длиной до плеч с серебристыми прядями. Ее массивное ожерелье из сапфиров и белого золота потрясает воображение. Так же, как и кинжал, который она носит на бедре. В этой женщине