Измена. Спаси меня, если сможешь - Лия Латте

— Антон! Соберись! — рявкнула я, чувствуя, как нервы натягиваются до предела.

«С Артёмом мы бы уже дышали… Он бы успокоил маму, отвлек ребенка…» Но Артёма здесь не было. Была только я и перепуганный стажёр.

Я сама быстро собрала небулайзер, прижала маску к лицу ребенка. Он кричал ещё громче, но дышать нужно было обязательно. Через несколько минут ингаляции дыхание стало чуть ровнее, кашель смягчился. Сатурация поднялась до 94%.

— Госпитализация обязательна, состояние может ухудшиться, — объяснила я маме, пока мой новый напарник неуклюже пытался заполнить карту вызова. — Собирайтесь.

В машине мальчик снова начал беспокоиться. Я следила за монитором. Сатурация держалась на 93–94%, но дыхание оставалось частым. Заменили небулайзер на кислородную маску.

— Антон, проверь еще раз кислородный баллон, давление нормальное? — попросила я, не отрывая взгляда от ребёнка.

Стажёр наклонился к баллону у носилок, что-то там покрутил.

— Да, вроде… Ой!

Раздался короткий шипящий звук, и индикатор давления на редукторе резко упал до нуля. Антон, видимо, не до конца закрыл вентиль после проверки, или что-то сорвалось. Подача кислорода в маску прекратилась.

Мальчик тут же снова начал тяжело дышать, его губы на глазах стали приобретать синюшный оттенок. Сатурация на мониторе стремительно поползла вниз — 90… 88… 86…

— Антон! Что ты наделал⁈ Запасной баллон! Живо! — закричала я, лихорадочно пытаясь понять, где в этой машине запасной кислород и как быстро мы сможем его подключить, пока цифры на мониторе продолжали падать…

Глава 34

Цифры на пульсоксиметре падали с ужасающей скоростью: 85… 84…

Ребенок судорожно хватал ртом воздух, его маленькая грудная клетка вздымалась с невероятным усилием, но каждый вдох был коротким, свистящим. Синий оттенок вокруг губ становился всё заметнее.

Мама рядом тихо выла, закрыв лицо руками, её плечи сотрясались от беззвучных рыданий.

— Антон! Запасной баллон! Живо!

Стажёр замер, его глаза расширились от ужаса, руки беспомощно повисли вдоль тела. Он смотрел то на меня, то на стремительно падающие цифры, то на пустой основной баллон, будто не понимая, что произошло и что делать дальше. Паника парализовала его.

Времени на раздумья не было. Каждая секунда утекала, забирая у ребенка драгоценный кислород. Внутри всё похолодело от смеси ярости и страха.

— Вон там, под сиденьем! — рявкнула я, указывая на отсек у дальней стенки салона. — Давай же!

Антон споткнулся, но рванул к указанному месту. Его руки дрожали так сильно, что он никак не мог открыть защелку отсека.

— Не могу… — пролепетал он, чуть не плача.

К черту! Я оттолкнула его в сторону так резко, что он чуть не упал, сама рванула защелку и выдернула небольшой запасной баллон.

Руки действовали на автомате, отработанные годами движения взяли верх над эмоциями. Открутить вентиль, проверить давление, быстро присоединить трубку к редуктору, подключить к маске…

Шипение кислорода показалось самым прекрасным звуком на свете.

Я снова прижала маску к лицу мальчика, следя за показаниями монитора. Цифры замерли на отметке 82, потом медленно, мучительно медленно поползли вверх: 83… 84… 85…

Выдохнула, чувствуя, как напряжение слегка отступает, но не отрывала взгляда от ребенка и показателей. Дыхание малыша пока оставалось тяжёлым, но синева вокруг губ начала бледнеть.

— Петрович, сколько нам ещё? — обратилась я к водителю.

— Минуты три, Ксюша, уже почти приехали, — отозвался Виктор Петрович, его голос был непривычно напряжённым. Видимо, и ему передалась паника.

Остаток пути прошел в гнетущей тишине, нарушаемой только прерывистым дыханием ребенка и писком монитора. Я не сводила глаз с мальчика, подбадривая его тихими словами, хотя он вряд ли их понимал. Мама немного успокоилась, но продолжала всхлипывать.

Когда машина наконец остановилась у приёмного отделения детской больницы, нас уже ждали. Я быстро передала ребёнка врачам, коротко обрисовав ситуацию: ложный круп, стеноз, падение сатурации, проблемы с кислородом.

— Спасибо вам… Спасибо… — прошептала мама, провожая взглядом увозимого на каталке сына.

Я только кивнула, чувствуя, как отступает адреналин, оставляя после себя звенящую пустоту и дикую усталость.

Мы вернулись в машину. Антон молча сел на своё место, глядя в пол. Он выглядел подавленным и раздавленным.

— Это… я виноват, — наконец выдавил он тихо. — Я не проверил вентиль… Я…

— Ты чуть не убил ребенка, — ледяным тоном отрезала я, не глядя на него. — Запомни это ощущение. Страх. Беспомощность. И сделай всё, чтобы оно никогда не повторилось. На скорой нет права на такие ошибки. Понял?

Он судорожно кивнул, не поднимая головы.

— Поехали на станцию, — сказала я водителю, откидываясь на сиденье и прикрывая глаза.

Смена только началась, а я уже чувствовала себя выжатой до капли. И впервые за долгое время я не была уверена, что смогу дотянуть до её конца.

Мысли снова вернулись к Артёму — к его уверенности, к его поддержке в критические моменты, к тому, как легко мы понимали друг друга без слов… и к той пропасти, которая теперь лежала между нами. Стало невыносимо тоскливо.

Возвращение на станцию было тягостным. Антон всю дорогу молчал, вжавшись в угол сиденья, и я не пыталась его разговорить. Смысл?

Все слова были сказаны там, в салоне, когда на кону стояла жизнь ребенка. Теперь ему нужно было самому переварить произошедшее. Если он не сделает выводов, то на скорой ему точно не место.

Не успели мы сесть, чтобы хотя бы выпить воды, как планшет снова ожил.

— Вызов! Мужчина, примерно 30 лет, без сознания, возможно, передозировка. Улица Заречная, дом 12, квартира 45. Срочно!

Передозировка. Это всегда лотерея. Никогда не знаешь, что именно принял человек и сколько времени прошло.

— Поехали, — бросила я Антону, и мы снова выбежали к машине.

В квартире стоял тяжелый запах дешевого табака и чего-то сладковато-химического. На грязном диване лежал молодой парень.

Бледный, губы синюшные, дыхание редкое, поверхностное. Зрачки — точки, почти не реагирующие на свет. Рядом валялся шприц. Классическая картина опиоидной передозировки.

— Сколько он так лежит? Кто нашел? — спросила я у девушки, которая открыла нам дверь. Она была напугана, глаза бегали из стороны в сторону.

— Я… я подруга… Пришла, а он такой… Не знаю, может, час, может, два… — она всхлипнула.

— Антон, Налоксон! Быстро! Два миллилитра внутривенно! Готовь амбу, если дыхание остановится! — скомандовала я, пытаясь