Чудесные рецепты крестьянки-самозванки - Василиса Мельницкая

думал заканчиваться, но даже если бы он перестал идти, для игр в саду было слишком мокро. Ночку и ту пустили в дом, позволив спать на кухне, в корзинке под столом.

Василиса рассказала мне, что они с мамой тоже так играют. Охотно помогла, добавляя в тесто красители. И заскучала, когда я занялась мытьем посуды, оставшейся после обеда. Помощницу я отпустила чуть раньше, по ее просьбе.

Покончив с посудой, я обнаружила Василису за чтением тетради, доставшейся мне в наследство от матушки. Я давно принесла тетрадь на кухню, чтобы почитать рецепты, когда будет свободное время, да и позабыла о ней, оставив на подоконнике. И Василиса, стало быть, ее нашла.

Читать девочка умела хорошо, в этом я уже убедилась. Но никак не рукописный текст. Поэтому она увлеченно листала тетрадь, водила пальчиком по заголовкам, написанным крупными печатными буквами, и рассматривала картинки. Их, нарисованных от руки, в тетради обнаружилось немало.

Я вздохнула, не зная, как поступить. С одной стороны, следовало сделать замечание, ведь Василиса взяла чужую вещь без спроса. С другой, я сама забыла тетрадь на подоконнике. Василиса, верно, решила, что в ней обычные рецепты.

— Что-то интересное? — спросила я, садясь рядом с ней за стол.

— Ага, — радостно согласилась Василиса. — Теть Уль, вы можете приготовить хорошее настроение? А смех без причины? Или вот… слезы крокодила?

— Это ты здесь прочла? И зачем тебе?

Зря я серьезнее не отнеслась к содержимому тетради. Слезы крокодила? Однако…

— Слезы, наверное, не надо. Лучше хорошее настроение. Или лучи счастья. Или здоровье слона. Не мне. Дядюшке. Это он сейчас такой веселый, а глаза все равно грустные. И голова у него опять болит.

— У него часто болит голова? — встревожилась я.

— Мама говорит, из-за шума. Мы с Митей громко кричали.

— Не кричали вы вовсе, — успокоила я Василису. — Это из-за дождя, так тоже бывает.

— Точно, — согласилась она. — Дядюшка сказал, что у него барометр внутри.

— Ты знаешь, что такое барометр? — улыбнулась я.

— Конечно. Это прибор для измерения атмосферного давления. — Василиса тщательно выговаривала слова. — Я сначала испугалась, что дядюшка его проглотил, но он объяснил, что реагирует на погоду, когда она портится. Тетя Уля, так ты приготовишь что-нибудь для дядюшки?

— Конечно, — пообещала я. — Только не сегодня. Надо купить все необходимое.

И, в первую очередь, прочесть, наконец, что там за рецепты такие.

На кухне появился заспанный Митя. Вернулся Афанасий, принес обрезки мяса для каши Ночке и свежую выпечку для детей.

— Владияр Николаевич велел, — сказал он, — чтобы ты не возилась с ужином. Детям хватит молока с булкой, а он есть не будет вовсе. Мне достаточно того, что с обеда осталось. Или чаю с булкой выпью.

— Что с ним? — тихо спросила я, воспользовавшись тем, что дети увлеклись игрой с Ночкой. — Ему очень плохо? Может, вызвать лекаря?

— Да обычная история. — Афанасий поморщился. — Завтра повезу Василису домой, заодно и Владияра Николаевича заберу. Время пришло.

— Для чего? — испугалась я.

— Ульяна, ты у него спроси, коли любопытно. Я не из тех, кто хозяйские недуги обсуждает, — сурово отчитал меня Афанасий.

— Я не в этом смысле! Не ради сплетен! — вспыхнула я. — Может, лучше сегодня… к лекарю? Зачем ждать?

— Не поедет он сегодня. Будто ты уже сама не знаешь, какой он упертый. Не хочет портить Василисе отдых.

— Мне кажется, Василиса достаточно большая, чтобы понять, — возразила я. — К тому же, она беспокоится о дяде.

— Не поедет, — повторил Афанасий. — Хочешь, иди. Уговаривай. Но не советую. Ему только хуже станет, потому что злиться начнет.

Я рискнула бы, но успела узнать Владияра Николаевича достаточно хорошо, чтобы поверить Афанасию. Будет так, как он сказал.

— Помочь чем можно? — вздохнула я. — Может, трав каких заварить?

— Я порошки из аптеки принес. Сейчас отнесу. Воды налей в чашку.

— Можно, я? Как их давать?

Не знаю, отчего вдруг возникло такое желание. Афанасий взглянул на меня с сомнением, и я уже решила, что он откажет, но…

— Ладно, иди. Два порошка в ложку, запить водой, вот и вся наука. За детьми я присмотрю.

В спальне Владияра Николаевича царила полутьма и прохлада. Шторы задернуты, окно приоткрыто. Он лежал на неразобранной кровати, под пледом, лицом к стене. Но не спал.

— Принес? — Голос Владияра Николаевича звучал сипло. — Почему так тихо? Чем заняты дети? Митя не заболел?

Я шагнула к кровати, закусив губу. Не о Василисе спрашивает, об обоих. И беспокоится о Мите. И обо мне тоже, если велел не готовить ужин. А ведь самому плохо. И, кажется, дело не только в головной боли.

Владияр Николаевич лежал, скорчившись. Даже со спины заметно, как он напряжен. И воздух словно был пропитан болью.

— Дети играют с Афанасием, — тихо ответила я, — на кухне. Одна дальше от спальни, чем другие комнаты. Митя здоров.

Он дернулся при первых же словах, и когда я закончила говорить, уже развернулся ко мне и сел, схватившись рукой за спинку кровати. Света хватало, чтобы заметить исказившиеся черты лица, но эмоции я разобрать не могла.

— Это я. — Я сделала еще один шаг. — Принесла лекарство.

— Почему ты?

— Нельзя?

Я поставила поднос на столик у кровати. Подошла ближе, положила ладонь на лоб Владияра Николаевича.

— У вас жар…

— Будто я не знаю, — усмехнулся он. — Лекарство поможет.

— Сейчас…

Он вдруг схватил меня за руку, не позволяя убрать ладонь со лба.

— Еще чуть-чуть… пожалуйста…

Я, скорее, почувствовала эти слова, чем услышала их. Жаль, что во мне нет ни капли ведовской силы. Я облегчила бы его боль.

— Лекарство, — напомнила я. — Его нужно выпить. А потом я не уйду, если хотите. Принесу мокрое полотенце, оботру вас. И буду держать руку столько, сколько пожелаете.

Владияр Николаевич послушно выпил порошки. Я поправила подушки, и он лег.

— Я сейчас…

— Иди к детям, Ульяна.

— Вы меня прогоняете?

— Ты не моя сиделка. Со всем прекрасно справится Афанасий.

Сказать, что он — не отец Мити, но заботится о нем, как о сыне, у меня не повернулся язык. К тому же, сейчас, в полутьме,