Осень Атлантиды - Маргарита Разенкова

— И летучие машины?

— Нет. Это ни в коем случае. Слишком рано! Это и для многих атлантов-то было, возможно, рановато. Многие знания и технические средства Атлантида получила просто в дар. Наша цивилизация нисколько не потрудилась, чтобы обрести их, а следовательно, лишь немногие смогли оценить по достоинству дар высших существ, звездных гостей-наставников.

— Звездные наставники совершили ошибку?

— Может, и да. А может, всё же рассчитывали на лучшее в нас. Как рассчитываем мы, передавая дикарям наши собственные достижения. Звездные наставники желали нам добра, но даже они не предугадали многого.

— А что еще передается, Энгиус?

— Мифы и легенды. Последнее, на мой взгляд, наиболее ценно.

— Не может быть!

— Уверяю тебя. Ведь мифы — зашифрованное Знание. И они долговечнее камня, поэтому дойдут до будущих поколений, до цивилизации, способной не только хранить, но и расшифровать их. Хотя, — он с досадой поморщился, — и к мифам, для «красоты», станут примешивать выдумки и вздор! Духовные заветы переродятся в свою противоположность. Золотые скрижали? Переплавят. Теоретические знания и отвлеченные философские понятия? Без применения они теряются, угасают.

— Как зарастают травой нехоженые тропы, — произнесла Таллури, пытаясь снять накал его речи.

Но тщетно. Энгиус говорил будто в болезненном жару, даже не для нее, а для себя — повторяя и анализируя вслух то, что наболело. Таллури слушала внимательно, с горечью, но сопереживать наставнику в полной мере она не могла: государственные проблемы не так уж волновали ее, и ей было нестерпимо жаль времени да и сил, которые наставник тратит сейчас на их «обсуждение» с ней.

— Неужели всё так мрачно? — она не могла сдержаться, и в ее голосе прозвучал упрек. Энгиус не обратил внимания.

— Я знакомился с выводами императорской Коллегии, которая контактирует с малоразвитыми племенами Великой Западной Суши. Очень неутешительно.

— Что произошло?

— Я приведу тебе только один пример, и его довольно. Тамошние учителя-миссионеры, призывая поклоняться Богу Единому, главным упомянули даровать Богу свое сердце — всю его глубину и сокровенность. Аборигены же поняли буквально. На алтари легли живые человеческие жертвы — их еще бьющиеся сердца извлекались с помощью обсидиановых ножей! А жрецам-просветителям из Атлантиды начали поклоняться как богам. Можно ли привить трепетную ветвь высоких духовных достижений к грубому кусту животных инстинктов? Но Коллегия, невзирая на неутешительные прогнозы и с перевесом всего в два-три голоса при голосовании, настаивает на перспективности просвещения этих племен!

— А мегалиты?

— О, да. Мегалиты — Пирамиды и Сфинкс, а кроме того, некоторые барельефы и голография во фресках, они доживут до высоконаучной цивилизации. Некоторые племена аборигенов уже получили проекты строений идеальной пирамидальной формы. Своеобразные образцы. С мифологизированными пояснениями их назначения и конструктивных решений.

— Ну, вот же!

— Да, доживут, — мрачно усмехнулся он, — доживут, чтобы навсегда остаться бессмысленным памятником нашей недальновидности. Уже сейчас аборигены пытаются «приземлить», свести к практическому использованию все пира-мидионы. А работа ведется всего-то лет пятьдесят. Ну, сто — если учесть и два поколения подготовки племен к контактам с высокими расами. Что же будет с пирамидионами через тысячу лет? Остается надеяться на шифры самих строений.

— Шифры строений? Что это?

— Например, само расположение Пирамид и Сфинкса: в проекции определенных созвездий, причем не в теперешнем их расположении на небосводе, а с учетом прогнозируемого через века смещения. И… немало другого. Но у многих, и у меня в том числе, надежды мало. Хотел бы я, — вдруг воскликнул он особенно горячо, — оказаться среди рожденных под тем, будущим, небом! Может, я сам смог бы помочь ученым будущего!

«Родиться еще раз, — воскликнула про себя Таллури, — чтобы, разбудив свою древнюю память, в будущем веке участвовать в разгадке тайн мифов и мегалитов?! Вот это да!»

— Именно! — откликнулся Энгиус на ее «восклицание». — Я говорил об этом с близкими мне по духу людьми. Они того же мнения. И намерены ходатайствовать перед Коллегией по расовым контактам, а может быть, даже перед Звездным наставником, об особом ритуале — ритуале Последней трансформы, — он вдруг озадачился: — Хорошо ли, что я говорю с тобой об этом?

— Хорошо, хорошо! — подхватила распираемая любопытством Таллури не раздумывая. — Впрочем, я не знаю, что это — Последняя трансформа?

— Смерть. Что же еще?

— Ой, — вздрогнула она, — а почему ты теперь о ней думаешь?

— Потому что я всегда помню о смерти! — рассмеялся он. — Существует ритуал, ее сопровождающий, — ритуал Последней трансформы. Ну, и что ты так испуганно на меня смотришь! — вдруг воскликнул он. — Это даже возмутительно так смотреть! Ты, быть может, не подозревала, что все люди умирают?

— Да нет… Просто… Немного страшно.

— Вот еще — страшно! — фыркнул Энгиус. — Мне продолжать?

Она поспешно закивала.

— Так вот. Мы намерены, — он возвысил голос, — просить о ритуале, призванном даровать душе свободу выбора будущих рождений. Гарантии, конечно, нет, — тут он заговорил тоном ниже, словно смущенно, сам с собой. — Но все же это шанс. Хороший шанс. Ритуал плюс несгибаемое намерение! Я выбрал бы родиться, возможно, что и не раз, для того, чтобы хранить наше Знание!

Таллури смотрела на наставника с восхищением. Но, восхищаясь им, спрашивала себя: а могла бы она мечтать о подобном ритуале для того лишь, чтобы рождение за рождением хранить, приумножать и нести другим Знание? Она не знала. Спросила осторожно:

— Энгиус, все ли должны, ну, то есть всем ли требуется при Последней трансформе знать точно, чего хочешь в следующем рождении?

Он воззрился на нее удивленно.

— В твоем вопросе много путаницы. Во-первых, этого ритуала надо еще удостоиться. Это не ты решаешь! Во-вторых, что значит «требуется»? Это уж тебе решать — как ты прожила жизнь, чтобы в конце нее знать или не знать, чего от тебя ждет Бог и чего ты хочешь сама. Довольно об этом. О Последней трансформе не говорят так много. Здесь нужны размышления всей жизни, весь твой опыт. А ты пока его не имеешь.

Таллури подумала о своих горестных потерях, и он тут же поправился:

— Почти не имеешь.

Разговор, похоже, исчерпался. Или иссяк запал Энгиуса. В любом случае Таллури была ужасно рада покончить с мучительной темой Она уже не в состоянии была слушать ни про возможную гибель страны, которая ее приютила, ни про ужасы, которым подвергались миссионеры, ни про ответственность перед великим Знанием — больше ни про что подобное! Всё это было бесконечно мрачно и причиняло боль душе. А Энгиуса подобные разговоры, будто наоборот, преисполняли пламенной энергией. Хорошо, что он наконец закончил.