Гений и красавица - Юлия Николаевна Николаева

– Попробую узнать, – Росцислав забрал один из листов и отправился вниз за ноутбуком.

Я еще раз просмотрела. Оплата производилась раз в год. Первый документ был оплачен в тот год, когда мама пропала. А последний одиннадцать лет назад. Что это значит? Что это за счета? Что за клиника? И почему документы хранятся в коробке с мамиными вещами?

Отложив бумаги в сторону, я вытащила старый альбом с фотографиями.

Тут были собраны все, начиная с младенчества. Закусив губу, я листала страницы, впервые, наверное, изучая так близко мамину жизнь. Детский сад, школа. Вот она на первое сентября стоит на крыльце.

Со своей мамой, как можно понять из остальных фотографий. Она мелькала постоянно. Отца не было вовсе. Ни одного фото. Школьные годы заняли большую часть альбома. Друзья, поездки. Мама везде улыбалась. Она, и правда, была очень красивой.

Потом появился мой папа. Я улыбнулась, разглядывая, как он смешно был одет. Такой молодой. И родной. Погладила его по лицу, убрала улыбку. К маме таких чувств не возникало. И хотя я понимала, почему, испытывала вину. В конце концов, она моя мама. И сколько-то времени была со мной. Жаль, я этого совсем не помню.

Дальше мама была на фото с животом. Потом со мной, новорожденной, первые годы.

Мама изменилась. На фото она улыбалась, но взгляд был другой. Усталый, грустный. Папа говорил, материнство давалось ей сложно.

Последнее фото было сделано на кладбище. Свежая могила, венки и фотография. Моя мама стоит боком, касаясь могилы тонкой рукой. Ее лица не видно, но представляю, как ей тяжело в тот момент – ведь умерла ее мама.

Я провела пальцем по красным цифрам внизу. Умерла в тот же год, что исчезла мама. Всего за несколько месяцев до.

Глава 30

Я спустилась вниз, где пан колдовал над ноутбуком.

– Нашла еще что-нибудь? – спросил меня.

Я покачала головой, рассказав о смерти матери. Вряд ли это, конечно, относится к делу.

– А ты?

– Клиника частная. Достаточно дорогая. Квалифицируется на людях с психическими заболеваниями. Всякого рода отклонениями от нормы.

Сердце пропустило ход. Совпадение ли, что мама пропала в тот год, а потом отец начал оплачивать какие-то счета из частной клиники?

– Моя мама?.. – сглотнув, посмотрела я на Росцислава.

– Я взломал базу, пациентки с такими данными у них не было. И вообще с такой фамилией. Но, если не ошибаюсь, у твоей матери девичья фамилия по ее матери. Не по отцу.

– Да? – нахмурилась я.

– В свидетельстве у него другая фамилия.

– Не обратила внимания. Сейчас посмотрю.

Сбегав на чердак, я вернулась со свидетельством о рождении мамы. И правда, фамилия отца была Полозов.

– Почему она не взяла его фамилию? – удивилась, протянув пану корочку.

– Возможно, они не были женаты. Это можно уточнить.

Он вбил данные и откинулась на спинку стула, задумчиво хмурясь.

– Что там? – я подошла и замерла, наклонившись, над плечом Росцислава.

– Ее отец лежал в этой клинике.

– Что это за диагноз? – прочитала я набор слов, которые никак не отозвались в моей голове. Пан залез в телефон и через полминуты сказал:

– Что-то типа шизофрении. Человек перестает контролировать себя. Может быть агрессивным, не отвечает за свои поступки, а потом не помнит, что совершил.

Мы с Росциславом переглянулись. Что-то не нравится мне это.

– Давай посмотрим все данные, – попросила как-то испуганно.

Пан развернул карточку пациента. Данных было немного. Поступил в клинику он через месяц после исчезновения мамы. А причиной окончания оплаты за лечение была смерть Полозова.

– Что думаешь? – пан снова повернул ко мне лицо, я бестолково пялилась на экран. Что думать, не знала. – Ева, – позвал Росцислав.

Я посмотрела на него, все еще стоя сзади над плечом, и наши лица снова оказались слишком близко. Нет, наверное, и раньше такое бывало. Но отчего-то теперь мне снова стало неловко. Особенно когда пан опустил взгляд на мои губы.

Я резко выпрямилась и для надежности отошла в сторону. Сердце вело себя подозрительно, словно забыло, с каким промежутком времени обычно стучит.

Так, сосредоточься, Ева. У нас тут дела. Черт знает, какие.

– По всей видимости, после исчезновения мамы папа взял на себя заботу об ее отце.

– Похоже на то, – кивнул пан, разглядывая меня, нахмурив брови.

Словно недоволен чем. Надеюсь, не моими странными реакциями на его близость?

– Но папа никогда не говорил об этом.

– Возможно, не хотел тебя грузить. Это же твой дед. Ты могла захотеть его увидеть, а он не совсем вменяемый…

– Класс, – покачала я головой. – Я должна поехать домой и прямо его спросить…

– О чем? – Росцислав тоже встал, сделал шаг в мою сторону, а я зачем-то на один отступила.

– О том, что случилось в тот год. Сначала умерла моя бабушка, так выходит… Потом пропали Анисимовы и мама.

– Думаешь, это связано? – Росцислав стал кусать нижнюю губу в задумчивости, я отошла к широкому подоконнику, застеленному пледом.

– Я не знаю. Но зато знаю точно, что папа многое держит от меня в секрете.

– А если он и сейчас не захочет говорить? По большому счету, никаких доказательств нет. Треп Анисимова ничем не подкреплен. Твой отец просто скажет, что это совпадение, и все.

– Тогда почему об этой фирме ничего не известно? И почему эти документы Вадик спрятал? Они имею вес.

– Имеют вес, если только удастся раскопать всю подноготную фирмы.

Росцислав подошел ко мне и уставился на темный двор. Я за окном ничего не видела, потому смотрела на отражение мужчины на стекле.

– Накладная нужна только для запугивания? – предположила я.

– Как вариант, – пан пожал плечами. – Тот, кто играет против Градовых, должен быть хорошо осведомлен о тех делах. Возможно, у этого человека есть что-то еще. Мне накопать информацию по той фирме не удалось. Она просто исчезла с лица земли.

– Но накладная есть, значит, могут быть и другие документы, – кивнула я. – Я покажу ему эти бумаги и потребую правды.

Пан, развернувшись, присел на край подоконника.

– И он скажет, что они вели дела, но он никакого отношения к пропаже не имеет. Ты же не надеешься, что он сознается тебе в преступлении?

Я поджала губы. Да уж… Я надеюсь, что он действительно непричастен.

– Ты думаешь, он?.. – я взглянула на пана. Тот снова нахмурился.

– Я не знаю, Ева. Но вероятность подобного существует. Улики действительно говорят против него.

Я закусила губу, давя подступающие слезы. Хотела сбежать, чтобы пан их не увидел, но он оказался быстрее. Схватив за руку, притянул обратно.

– Прости, –