Призрак - Виктория Блэк

Я поддалась животным инстинктам!

– Ты ходячий секс, детка, – шепчет он.

Не думать, Алана, ни о чем не думать. Ты подумаешь об этом завтра, как Скарлетт О’Хара[8], иначе свихнешься.

Нет. Я не могу не думать. Мысли вонзают в меня зубы, как кровопийцы. Он убил Холли! От угрызений совести текут слезы. Я шмыгаю носом и ладонью вытираю глаза.

– Ты плачешь?

Я молчу.

Он прикасается к моим губам и нежно целует. Я закусываю губу изнутри, чтобы он не углубил поцелуй.

– Все настолько плохо? – спрашивает он.

– Все ужасно. Я себя ненавижу!

– Эм… Оргазм – это… – пытается подобрать слова он. – В нем нет ничего плохого, не нужно думать, что ты нагрешила…

– Ты. Убил. Мою. Сестру. Я ненавижу тебя за это! А теперь и себя! Как ты этого не понимаешь?!

От высказанных слов мне становится еще хуже, рыдания вновь сотрясают тело. Чтобы не разбудить Джесс, я переворачиваюсь на живот и утыкаюсь лицом в подушку.

Его рука проскальзывает под клочок ткани, оставшийся от футболки, и гладит мою спину, а потом останавливается и начинает ощупывать ее. Меня будто кипятком окатывает изнутри от понимания. Он догадался, что это…

– Алана, это шрамы?! – он садится на кровати и просовывает вторую руку. – У тебя вся спина в шрамах!

Есть ли в его словах брезгливость? Если да, то пусть! Так даже лучше! Может, он наконец-то отстанет от меня!

– Да! В шрамах! Я настоящая уродина. Теперь ты знаешь!

– Это сделала твоя мать?– его голос злой, рассерженный. Почему?

– Что с того? Тебя это не касается! – отвечаю я сквозь зубы, поворачиваясь к нему спиной.

Он притягивает меня к себе, удерживая в кольце рук. У меня не осталось сил сопротивляться, поэтому я просто жду, когда он уйдет.

Почему он не уходит?

– Я очень давно слышал одну легенду об Ангелах… Еще в детстве. Господь создал Ангелов, чтобы они защищали людей, оберегали от опасностей и наставляли на правильный путь. Но Ангелам было сложно понять, что делать, ведь они не знают, как живут обычные люди, поэтому Бог начал отправлять новорожденных Ангелов на Землю, чтобы учиться быть человеком. Ангелов, которые живут среди нас, можно отличить по шрамам на спине. Когда они вернутся на небеса, у них на этом месте снова появятся крылья.

Это так трогательно, что у меня снова щиплет в глазах. Но мне нечего ему сказать. Я не Ангел, а шрамы получены от ударов плетью.

– Я убийца, Алана. На моих руках много крови. Я буду убивать до конца своих дней, потому что не могу без этого. Это зависимость… Но я могу тебе поклясться, что не убивал твою сестру. Я помню тот день, нашу с тобой встречу и ту блондинку в розовом. Мне требовалось выполнить заказ – убить Шона Уилсона. К тому моменту, как я зашел в туалет, твоя сестра уже не дышала. Он был извращенцем, Алана, некрофилом, богатым ублюдком, которому скучно трахать живых женщин.

– Остановись! Хватит. Я поняла. Спасибо, что сказал, мне стало легче, но лишь на чуть-чуть. Ты убийца. На твоих руках кровь. Теперь и я испачкана твоими грехами. Почему бы тебе просто не прикончить меня?

Он поворачивает мое лицо к себе и говорит:

– Я пока что не хочу этого. Спи, Алана. Просто спи и запомни: на тебе нет никаких грехов, не вздумай себя ни в чем винить. Я тебе запрещаю. Если узнаю, что ты меня не послушалась, – накажу.

Зверь насытился, теперь он ласков и безобиден. Он гладит меня по волосам, убаюкивает в объятиях. Меня снова разрывают на части противоречия, но его мягкие прикосновения успокаивают меня и усыпляют.

– Спокойной ночи, Алана.

Глава 17

Прах самобичевания

«Cause when I take my mask off

Потому что, когда я сниму свою маску,

I ll be the open book you need

Я буду открытой книгой, которая тебе нужна»

Dominic Donner – Mask

Зверь

Алана тревожно спит в моих объятиях, я же выспался на несколько дней вперед. Ее пшеничные волосы лежат на моих руках – от них пахнет сексом. Она вся им пахнет, словно она только и создана для того, чтобы плавиться в моих руках, течь на мой член и умолять трахать ее. Хотел бы я видеть ее глаза, когда не дал ей кончить… Моя девочка чуть с ума не сошла, как только я вытащил палец из ее узенькой горячей дырочки.

Она нереально вкусная, так бы и сожрал ее всю!

Думаю, со стороны мы выглядим, как ванильные влюбленные, хотя на самом деле мы два безумца, слепленные из совершенно иного материала. Нас наполняет битое стекло, только я изначально был пустым, а Алану разбила изнутри ее собственная мать.

Долбаная сумасшедшая стерва! Если бы она не была мертва к этому моменту, я бы сам ее прикончил. Я не оправдываю себя, я тоже жесток. Но… не к детям, твою мать! Какой нужно быть тварью, чтобы так истязать ребенка?! Мой отец битой размозжил голову ублюдка, посмевшего напасть на меня. В тот день было очень много крови.

Интересно, а где отец Аланы? Почему он бросил ее с сумасшедшей матерью? Надо выяснить.

Если в прошлый раз я попробовал на вкус жалость, то сегодня шрамы Аланы стали для меня настоящим откровением. Но разве не поэтому Алана такая? Ее возбуждают боль и страх, и это не стокгольмский синдром, как она думает,– да, пока моя девочка спит, я роюсь в ее телефоне и читаю историю поиска. Она так наивна.

Вся ее суть стремится к саморазрушению, отсюда и биполярное расстройство, я уверен. Одна ее часть понимает, что так нельзя, а вторая требует боли. Алану не починят лекарства, не склеят умные слова. Алану нужно сжечь дотла, чтобы она возродилась из пепла и осознала, что мы созданы друг для друга. Она примет мою суть, она станет такой же. Алана уже спит с ножом и готова вонзить мне его в глотку. Я не хочу умирать, но все бы отдал, чтобы посмотреть на это.

За окном отступает ночь, и в комнате уже светлеет. Алана может проснуться и увидеть меня. Еще не время. Это для ее же безопасности. Наше братство еще пробудет какое-то время в Атланте, но если кто-то из парней узнает о моем ангелочке, у нас будут проблемы, а нам они не нужны. Алана – моя девочка, и я никогда