Танец страсти - Марион Орха

Как известно, дама не может сама представиться джентльмену, и джентльмен не может навязать даме свое внимание, пока их официально не представили друг другу. В таких обстоятельствах мне ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать. Каждый день, в четыре часа, в капитанском салоне подавали обед. Самых почетных пассажиров усаживали за один стол с капитаном, и через день они сменяли один другого. Спустя три дня молодой лейтенант и я наконец оказались за одним столом.

Капитан Инграм представил нас:

— Миссис Элиза Джеймс — лейтенант Джордж Леннокс, Четвертый кавалерийский полк, Мадрас.

Лейтенант поклонился, взял мою руку в свою и улыбнулся. Его рука была теплой, а глаза оказались голубовато-серые.

У меня вдруг пропал аппетит. Тело словно наполнилось светом и воздухом. Когда официант поставил передо мной тарелку с супом, я едва сообразила, что же с этим супом надо делать.

За обедом миссис Инграм вдвоем с миссис Стергис пытали лейтенанта расспросами; он отвечал, улыбаясь им явно через силу.

Он имеет честь быть личным адъютантом лорда Элфинстона, генерал-губернатора Мадраса. Лейтенант полагает, что его дядя, герцог Ричмондский, им очень гордится. Проведя в Индии три года, он впервые возвращается домой. Нет, о женитьбе пока не помышляет; в конце концов, ему всего девятнадцать. Да, он непременно вернется снова в Мадрас. Индия к нему оказалась милостива, и его виды на будущее очень хороши. Конечно, он с удовольствием нанесет визит миссис Стергис с племянницей, если они когда-нибудь окажутся в Мадрасе.

За вареной свининой с рисом последовала жареная курица с картошкой. К тому времени, когда подали пудинг из манки, разговор принял весьма неприятный оборот.

Стоило Джорджу Ленноксу обратиться ко мне с вопросом, как мои покровительницы бросались меня защищать. Я и рта не успевала раскрыть, а одна из них уже отвечала лейтенанту. И что отвечала! Услышав, что я, оказывается, счастлива в браке, я не смогла возразить. А когда миссис Стергис принялась разглагольствовать о трагической разлуке молодых любящих супругов, я чуть не подавилась пудингом. Затем миссис Инграм поведала, что я упала с лошади, повредила спину и еще не оправилась.

— Бедняжка, — пожалела она меня. — Насколько я понимаю, вы уехали на прогулку одна, и даже не в женском седле. Ваш муж не должен был этого допускать.

У меня уже кусок не лез в горло, а официанты приносили все новые и новые блюда, и конца этому было не видно. Да что же Томас им наговорил? Может, я еще не все слышала?

После обеда начались танцы, и со мной танцевал сначала капитан, затем мистер Стергис. Лейтенант танцевал с миссис Инграм, потом с миссис Стергис, и после этого наконец настала моя очередь.

— Ну и тщательно же вас охраняют, — заметил он.

— Стерегут, как королевские сокровища, — улыбнулась я.

Наши ладони соприкоснулись, и у меня кровь прихлынула к щекам. Поначалу я даже взглянуть на него не смела; уже то, что мы дышим одним воздухом, казалось удивительным и волнующим. Лейтенант оказался превосходным танцором, он вел меня легко и непринужденно. Начали мы, держась на благопристойном расстоянии, однако к концу первого вальса нас неодолимо притянуло друг к другу.

— Вы очень хорошо танцуете, — сказал лейтенант.

«То немногое, что досталось от матери, — подумала я. — Темные волосы да легкие ноги».

— Вы тоже, — ответила я комплиментом на комплимент.

— А говорят, что у вас повреждена спина! Вы танцуете так, что иначе как чудом это не назовешь.

На следующий день я прогуливалась на палубе, когда меня нагнал лейтенант Леннокс и пошел рядом. Мы пробыли вместе не больше двух минут: откуда ни возьмись явилась миссис Инграм, вклинилась между нами и решительно взяла меня под руку. Так повторялось несколько дней, пока я не сообразила, что мои опекунши покидают свои каюты не раньше полудня. Тогда я начала прогуливаться рано поутру, и тут выяснилось, что лейтенант Леннокс выходит на палубу еще раньше меня.

— Разрешите составить вам компанию? — осведомлялся он, а я в ответ улыбалась и брала его под руку.

Наша молодость сделала нас естественными союзниками. Мы были точно два заговорщика, члены тайного общества «Ранние пташки», скрывающиеся от блюстителей нравов, любителей поспать с утра. Прожив три года с Томасом, я лишь теперь поняла, как мне не хватало ровесников. Очень скоро мы с лейтенантом почувствовали себя легко и раскованно. Часто, перевесившись через перила, мы показывали друг другу незнакомых рыб или птиц и пытались в шутку угадать их названия.

— Смотрите! — кричала я. — Что это?

— Африканская рыба-прыгун.

— Нет, не может быть. Она синяя и блестящая.

— Тогда это великолепный атлантический угорь.

— Чепуха. Это, конечно же, лазурная прилипала.

Однажды утром мы обнаружили на палубе целую стаю трепыхающихся летучих рыб. Они бились, подпрыгивали, задыхались в жарком воздухе.

— Их едят? — спросила я; лейтенант отрицательно качнул головой.

Тогда мы принялись их спасать: я поливала рыб водой, а он хватал их за хвост и выбрасывал за борт.

В другой раз мы видели альбатроса; он парил в высоте, и его тень скользила по доскам палубы.

Порой мы забывались совершенно и были счастливы, точно двое озорников, прогуливающих школьные уроки.

Как-то раз невдалеке показалась стая дельфинов — они выпрыгивали из воды, резвились в искрящихся голубых волнах.

— Смотрите, смотрите! — Схватив за руку, я повлекла лейтенанта к борту. — Они приплыли с нами поздороваться. — Я засмеялась от радости.