В плену желания - Джорджетт Хейер

– Ясно, матушка, – упавшим голосом произнес Кит. – Я так понимаю, вы пригласили Козмо и мою тетушку приехать сюда и пожить здесь немного?

– Конечно пригласила, – с лучезарной улыбкой заверила сына графиня. – И мое приглашение полностью соответствовало его тайным чаяниям. Я уверена, Козмо намеревался выпросить у меня приглашение приехать к нам в Брайтон в гости, но ты, Кит, и сам знаешь, какой он скряга. Если сможет пожить где-нибудь за чужой счет на всем готовом, любое предложение для него вполне сносно. Обычно на лето он ездит к твоей тетушке Бейверсток, однако на сей раз она явно не собирается принимать его там. Это, конечно, весьма невежливо с моей стороны, но я ни в коей мере не могу ее осудить. Представь лишь, сколь тяжко неделями терпеть его и несчастную Эмму, снующих по дому. Я всегда сама старалась не приглашать их, хотя не столь грубо, как Амелия. Но в данном случае их приезд будет как нельзя кстати! Только подумай, дорогой! Мы крайне редко видимся с ними, так что они наверняка не отличают тебя от Эвелина. К тому же они играют в вист… по маленькой ставке, разумеется, а это вполне подходит леди Стейвли… Ну так вот, я их пригласила, и Козмо приедет с Эммой… А еще мы будем иметь удовольствие видеть Эмброуза. Это не лишнее. Пусть развлекает Кресси.

– Я вполне допускаю, что приезд дяди и тети будет нам сейчас на руку. Я не против. Это хорошая мысль. Вот только у меня есть сильнейшие сомнения относительно кузена Эмброуза. Когда я в последний раз видел его, юнец представлял собой отвратный образчик хвастуна и шалопая. Таких редко встретишь, – с отвращением вымолвил Кит.

– Ничего страшного, – беззаботно заверила сына ее светлость. – Тогда он был еще школьником. Полагаю, он мог исправиться. Как бы там ни было, а нам придется принимать и его. Козмо твердо решил присматривать за ним в течение всех летних каникул, пока сын в октябре не уедет обратно в Оксфорд. Брат говорит, что Эмброуз влез в Оксфорде в громадные долги. Учитывая характер Козмо, удивлюсь, если сумма превышает пару сотен фунтов. В конце прошлого триместра мальчика отстранили от занятий в университете, но, кажется, он уже исправился. Я не знаю, почему это произошло… Козмо будто воды в рот набрал, однако, полагаю, без представительниц прекрасного пола здесь не обошлось. Однажды, помнится, тебя с братом также отстраняли от занятий в конце зимнего триместра. Даже ваш папа отнесся к этому как к забавной шутке.

Мистер Фенкот, глядевший на мать словно зачарованный, тяжело вздохнул.

– Нет, маменька, весьма сомневаюсь, что он встал на праведный путь. Наоборот, из того, что я услышал, у меня создалось впечатление, будто он окончательно отбился от рук. И должен уведомить вас, что, когда меня и Эвелина исключили из университета, это случилось не из-за прекрасного пола. Виной тому послужил один из наших розыгрышей, самый лучший из всех, кстати говоря.

– Это все пустое, – небрежно ответила графиня. – Ты так говоришь, значит, так оно и было. Я просто подумала: ежели он влез в долги, это свидетельствует о том, что юноша в большей мере пошел в наш род Клиффов, чем мой брат Козмо. Братец такой скряга, что можно подумать, будто его в детстве подменили. Впрочем, это неважно. Надеюсь, Эмброуз не слишком исправился, потому что окажется некстати, если Кресси проникнется к нему нежными чувствами. Все вполне нормально, Кит… Ведь правда?

– Разумеется, матушка! – с подозрительным пылом заверил ее молодой человек. – Вы устроили все самым чудесным образом. Теперь нам остается только верить, что леди Стейвли посчитает моих дядю и тетю нестерпимо надоедливыми и захочет как можно скорее прервать свой визит к нам.

Поднявшись, графиня взяла шляпку со стола. Пощекотав подбородок Кита перьями, заявила:

– Успокаиваться еще рановато. Впереди у нас много дел, которыми, я уверена, заниматься ты не станешь. Ужасное же ты создание, скажу я тебе. Насчет Козмо и Эммы ты совершенно прав. Леди Стейвли сочтет их скучнейшими особами, а вот с Бонами, не сомневаюсь, она поладит. Она давно с ним знакома, и Бонами превосходно играет в вист.

Кит приоткрыл рот от удивления.

– Боже правый! Надеюсь, вы пошутили, маменька? Не хотите ли сказать, что вам и впрямь удалось уговорить сэра Риппла покинуть Брайтон ради сельских красот, которые он любит не больше вашего, и, приехав к нам в поместье, играть в вист по маленькой ставке с мрачной, словно дуэнья, леди Стейвли?

– Неужели вы подумали, что мне пришлось его уговаривать, мистер Грубиян? – игриво приподняв брови, воскликнула леди Денвилл.

– Прошу прощения, матушка. Сэр Бонами, как известно, действительно предан вам.

Она рассмеялась.

– Да, у него весьма добродушный характер, к тому же за долгие годы Бонами преуспел в самовнушении, поэтому теперь считает, что любит меня даже больше, чем обед. Конечно, обед для него куда милее, но я ни за что не дам Бонами понять, будто знаю его тайну. Придется позаботиться о том, чтобы его любимые блюда всегда вовремя появлялись на столе. Надо поговорить с поваром. Каждый день нужно будет посылать слугу в Брайтон за свежей рыбой. Поскольку мы уже в Рейвенхерсте, полагаю, следует организовать приемный день для широкой публики. В прошлом году из-за траура мы не смогли, а сейчас будет в самый раз. У нас множество дел. Не удивлюсь, если силы покинут меня к тому моменту, как они приедут.

В течение следующих нескольких дней все обитатели Рейвенхерста пребывали в сильнейшем возбуждении, сбиваясь с ног. Роль миледи, впрочем, сводилась к тому, что она отдавала множество противоречащих друг другу приказов, разрабатывала невыполнимые с самого начала планы по встрече и развлечению гостей, затем отменяла их. Графиня то и дело посылала младших слуг с поручениями, которые впоследствии оказывались ненужными. Люди падали от усталости, но никто не злился на миледи, ведь ее светлость отдавала приказы весьма вежливо и каждый раз благодарила за оказанную услугу либо выполненное поручение. Вместо того чтобы обвинять миледи, лондонские и местные слуги принялись во всех промахах и просчетах винить друг друга. В комнатах и залах поместья разворачивалась ожесточенная партизанская война. Это безобразие продолжалось до тех пор, пока Кит твердо не приказал старшим слугам больше не допускать в доме никаких склок и жалоб.

Из всех лишь два человека в поместье избежали всеобщего безумия – мисс Римптон, которая надменно держалась в стороне от того, что непосредственно не касалось гардероба миледи и ее собственной изысканной особы, а также повар, который, вежливо выслушивая многочисленные приказы и поручения графини, продолжал править своим королевством по собственной воле.

В этот, к счастью, оказавшийся кратким период нервической напряженности Киту посчастливилось лицезреть расточительность дражайшей родительницы куда отчетливее, чем когда-либо прежде. Она приехала в небольшом новом ландо,^[28] которое он увидел на подъездной аллее; молодой человек был весьма удивлен, узнав, что оно стало одним из последних приобретений матушки. Коляску тащила пара великолепных гнедых. Кучер, дернув за поводья, прикоснулся к шляпе и сообщил мнимому лорду – он только что возвратился после ежедневного выгула лошадей. Изумленный Кит оценил выезд в три сотни фунтов стерлингов, если не больше. Его удивление усиливалось благодаря тому, что он знал: у матушки есть еще одно ландо, даже более великолепное, на котором она разъезжала по Лондону, а в каретном сарае поместья Рейвенхерст стоит несколько экипажей, в том числе удобный ландонет.^[29] Позже Челлоу объяснил Киту, что, поскольку ландонеты вышли из моды, ее светлость ни в коем случае не хочет совершать поездки в немодном экипаже, даже вдали от столицы.