Нарушенное обещание (ЛП) - М. Джеймс

Она долго молчит, и я не совсем уверен, что она действительно собирается мне сказать. Я уже на грани того, чтобы забыть об этом и просто вернуться к нашей еде, когда она наконец поднимает взгляд и выпаливает:

— Я хочу вернуться спать в свою собственную комнату.

Непосредственность, с которой я хочу сказать "нет", поражает меня. Не потому, что я хочу отказаться, а потому, что моя первая подсознательная мысль заключается в том, что без нее кровать окажется пустой. Я просто привык к тому, что кто-то рядом со мной?

— Я не знаю, хорошая ли это идея…

— Прошла неделя, Лука. Ничего не произошло. Ты удваиваешь меры безопасности и даешь нам личную охрану. Ты только что сам это сказал. Ты действительно думаешь, что то, что я сплю в твоей комнате, а не в своей собственной, что-то изменит?

— Если кто-то придет за тобой, я буду рядом.

— Как они вообще проникнут внутрь? Я не могу выйти, там такая охрана. — Она смотрит на меня, и я вижу, как сильно она хочет, чтобы я согласился. В кои-то веки у нас нормальный спор, а не яростная ссора. Хотя инстинкт подсказывает мне сказать ей "нет", конечно, нет, она продолжит делать то, что я сказал, и оставаться там, где я ей сказал. Я знаю, что нет никакой реальной причины, кроме моего собственного упрямства. И тот факт, что, по-видимому, мне нравится, когда она в моей постели, даже если это только для того, чтобы поспать.

Я не хочу сдаваться. Но я все равно ловлю себя на том, что киваю.

— Хорошо. Но если возникнет хоть малейший намек на опасность, мы вернемся к тому соглашению, которое у нас есть сейчас.

По лицу Софии расплывается улыбка, и я не думаю, что она могла бы выглядеть счастливее, если бы я сказал ей, что она может полностью съехать. Она выглядит взволнованной. И, конечно, если она счастлива, для меня одним бременем меньше.

Так почему мысль о том, что я проведу ночь без нее, спящей рядом со мной, заставляет меня чувствовать, будто я что-то потерял?

ЛУКА

В Доминиканской Республике, где мы, наконец, остановились на том, чтобы исчезнуть на выходные для вечеринки Франко, так же жарко, как в Нью-Йорке было все еще холодно. Мы прилетели в пятницу вечером, всего через день после моего разговора с Софией за ужином. Я ушел, заверив, что Катерина будет в пентхаусе в течение часа, а Ана чуть позже, когда закончатся ее занятия, и что больше никого там не будет на выходных. Я также оставил так много людей в охране, что целый этаж квартир в здании теперь временно отведен для их размещения, пока они по очереди следят за камерами внутри и снаружи и патрулируют коридоры.

Как и обещал, я также оставил двух телохранителей, Джио и Рауля, бывших бойцов и культуристов, ставших профессиональными охранниками, которые годами работали на семью. Если кто-то и может обеспечить безопасность женщин, я уверен, что это они, и таким образом безопасность будет обеспечена как внутри пентхауса, так и снаружи.

Все это в сочетании с тем удивительно мирным отношением, с которым мы с Софией расстались после нашего последнего разговора, должно заставить меня чувствовать себя хорошо. Но вместо этого, когда частный самолет подруливает к ангару, а Франко допивает остатки своего напитка, я все еще чувствую себя на взводе, как всегда.

Это последнее место, где я хотел бы быть. Я хочу быть дома, работая над планом по устранению Братвы навсегда. Я хочу выяснить, на что пойдет Виктор, чтобы согласиться на мир, который не достанется человеческой ценой. И я хочу… Я хочу быть в постели с Софией. С той ночи прошло уже больше недели, и это не выбило ее из моей головы, как я надеялся. Это не заставило меня больше контролировать свою похоть к ней. И я не был внутри женщины с нашей первой брачной ночи. Это самое долгое время, когда я обходился без секса с тех пор, как потерял девственность в пятнадцать лет, и я чувствую, что слегка схожу с ума. Я никогда в жизни не был так сексуально неудовлетворен.

— Мы здесь! — Франко поднимает свой пустой стакан, его веснушчатое лицо слегка раскраснелось, когда он улыбается мне. — Я готов кайфануть и трахнуть столько женщин, сколько смогу вместить в гостиничную кровать одновременно. Последний холостой уик-энд, парни!

Всеобщее приветствие, и я присоединяюсь, насколько могу. С нами здесь еще четверо, другие друзья с тех пор, как мы вместе учились в средней школе. Тони, Берто, Эдриан и Макс были частью нашего с Франко ближайшего окружения больше лет, чем я хотел бы сосчитать сейчас. Все они занимают высокое положение в семье. Тони — капо в Чикаго. Берто и Эдриан — состоявшиеся люди, которые прикрывали меня на многих работах, а Макс — советник в Нью-Йорке. Все они понимают жизнь, взлеты и падения, а также ответственность, которая приходит с этими должностями. И все они чувствуют, что эта поездка была несвоевременной. Но высказанные ими оговорки, похоже, исчезают вместе с обещанием теплого солнца, воды, наркотиков и красивых женщин, готовых сделать все, о чем они попросят. Здесь решают деньги, и я не сомневаюсь, что в эти выходные будет много дебошей.

В какой части этого я буду участвовать, я не уверен. Было время, когда я был бы так же взволнован, как и любой другой в этом самолете, по поводу уик-энда, посвященного беспечному времяпрепровождению, в месте, где никто не будет подвергать сомнению законность чего-либо из этого, пока у нас есть деньги для передачи, в которых ни у кого из нас нет недостатка. Но в данный конкретный момент это, кажется, не обладает той привлекательностью, что раньше.

Я просто становлюсь чертовски старым?

Отель расположен в нескольких метрах от пляжа и полностью сдан в аренду на наши выходные. Как я и просил, когда мы входим, в гостиной уже ждет несколько великолепных бронзовых моделей, одетых в бикини поверх мебели. Глаза Франко чуть не вылезают из орбит.

— Кто хочет приготовить мне выпить? — Кричит он, размахивая руками над головой. — Последние выходные свободы, дамы!

— Он звучит как заезженная пластинка, — со смехом говорит Тони, тоже направляясь к бару. Тони женат уже несколько лет, у него есть сын-малыш, но я уверен, что он тоже воспользуется всем, что могут предложить выходные. Верность, это не та добродетель, которую кто-либо из нас был воспитан ценить. Тем не менее, он относится к этому менее откровенно, чем Франко, оценивающе поглядывая на темноволосую модель, которая