Имя мне — Смерть - Элизабет Холлоуэй

волнующие подробности. Она никогда не говорила Кайлу об этом. Она сказала, что он точно найдет Майка и убьет его, если узнает. Тогда я смеялась над этим, но теперь, с меткой на лице у Кайла, я задаюсь вопросом, была ли она права.

Не знаю, что она слышала, но, если Хейли злится, потому что думает, что я потеряла девственность и не рассказала ей об этом, она получила неточную информацию. Я даже не могла думать о поцелуях с Аароном, не испытывая при этом чувство тошноты.

— Ты знаешь, о чем она говорит? — Я спрашиваю Кайла. Он качает головой и встает. Его барабанные палочки уже в руке, а я даже не заметила, как они там оказались. — Да, ты знаешь… Она твоя сестра-близнец. Ты должен знать.

— Я знаю, что она в бешенстве от чего-то еще, кроме теста, — говорит он, не глядя мне в глаза. Он выбивает быстрый ритм по столу. — Я должен пойти за ней. Не хочу, чтобы она шла домой одна. Вокруг полно сумасшедших.

На ум сразу приходит Трэвис и Скотт, и я качаю головой, чтобы избавиться от этого ужасного образа.

Кайл прав. Хейли не должна идти домой одна. Не с такими людьми, как подобные парни-отморозки.

— Подожди, я с тобой, — говорю, перекидывая сумочку через плечо.

— Нет, Либби. — Он кладет руку мне на плечо и толкает обратно на сиденье. Что-то черное внутри его метки пузырится, как тогда, когда он сердился на меня. Возможно, он все еще злится. — Позволь разобраться одному. Ей нужно время, чтобы остыть. Если ты пойдешь, то будет только хуже.

— Хорошо, — говорю я. Что еще я могу сказать? Хейли даже не хочет говорить мне причину своей злобы на меня. — Спишемся позже. Хорошо?

— Если не забудешь, — говорит он и начинает проталкиваться к двери в переполненном магазине. Хлопает входная дверь. И я остаюсь одна.

Что это было? Размышляю, стоит ли идти за ними даже несмотря на предупреждение дать Хейли пространство, но, в итоге, решаю не делать этого. Это может разозлить ее еще больше. Чем больше они на меня злятся, тем меньше у меня шансов исправить отметку Кайла. У меня всего семь дней, чтобы все выяснить. Я не могу позволить усугубить ситуацию больше, чем уже есть.

Пробираюсь через толпу к прилавку. Я планировала съесть «Шоколадный Декаданс», еще днем, когда думала, что умру. Хоть это и не последняя моя трапеза, я все равно хочу мороженое. К черту углеводы. Я заказываю большой «Шоколадный Декаданс» с дополнительной горячей помадкой сверху.

Когда поворачиваюсь к сумке, чтобы достать кошелек, я мельком вижу Миссис Лутц, проходящую

мимо кафе-мороженого. Ее широкие плечи обвисли под тяжестью свисающих с рук пакетов. С лица капает пот, но я все еще вижу тонкую черную линию метки, пронизывающую ее душу.

Аарон сказал, что она была отмечена, когда неосознанно помогла кому-то изменить дату смерти. Нечестно, что она получила метку, когда даже не знала, что делает. Это почти также несправедливо, как обвинять кого-то в самоубийстве.

Кто вообще придумывает эти дурацкие правила? Это тот парень, о котором говорил Аарон — Абаддон?

Очевидно, это не Аарон. Он почти плакал, когда говорил о Миссис Лутц и ее метке.

Стоп.

Прежде чем ее духи заставили меня покинуть компьютерный класс, Миссис Лутц сказала, что знала Аарона до того, как он исчез. Она сказала, что он никогда не делал того, в чем его обвиняют. Но Аарон признался мне на мосту Прыгунов, что он — убийца.

Миссис Лутц помогла Аарону убить кого-то, не осознавая этого? Поэтому она отмечена?

Если да, то нет ничего удивительного, что он стал защищаться, когда я спросила его о ней. Он — причина, по которой она отмечена. Он — причина, по которой Миссис Лутц может быть обречена на ад.

Мне нужно с ней поговорить.

Я бегу через кафе к входной двери и распахиваю ее, почти ударяя маленького мальчика по голове металлической ручкой.

— Миссис Лутц! — Я зову её, когда бегу за ней по улице. Она останавливается. Сумки в руках качаются, когда она оборачивается, чтобы разглядеть того, кто окликал ее.

— Миссис Лутц, — повторяю и машу рукой. — Подождите минутку.

Она перемещает сумки в одну руку, другую на лоб и щурится. Когда я оказываюсь достаточно близко, чтобы меня можно было узнать, она опускает руку со лба и улыбается. Хотя, наверное, не стоит называть это улыбкой, скорее гримасой.

— Либби? — Она делает несколько шагов ко мне. Ветерок развивает ее редкую челку.

— Здравствуйте, Миссис Лутц. — Я прочищаю горло. — Вы торопитесь?

— Вообще-то, я шла домой. — Ее брови соединяются на переносице. — Чего тебе? Разве недостаточно одной шутки?

— Что Вы имеете в виду? — начинаю я, но потом вспоминаю. Когда я впервые спросила ее об Аароне, она подумала, что я шучу над ней. — Я вовсе не шутила. Я действительно хочу знать об Аароне. У Вас есть минута, чтобы поговорить?

Она изучает меня несколько секунд, а затем поджимает губы.

— Мне действительно нужно домой, — говорит она. — Может быть, в другой раз.

— Пожалуйста! — Я беру в руку свою сумочку и трясу перед ней. — Я куплю Вам мороженое…

Ее темно-карие глаза сужаются, когда она обдумывает мое предложение.

— Заманчиво, но, честно говоря, не знаю, что тебе сказать. — Ее взгляд скользит от меня к тротуару у ее ног. — Я мало, что о нем знаю.

— Возможно. Но Вы ведь были с ним знакомы, верно?

— Да. — Она кивает.

— Тогда это все, что мне нужно.

— И это не какая-то странная шутка?

— Я не знаю, как можно шутить по этому поводу, Миссис Лутц. Я ничего о нем не знаю.

— Тогда почему ты выбежала из компьютерного класса? — Она понимающе наклоняет голову. — Сбежала, чтобы рассказать своим друзьям, не так ли?

— Нет. Дело не в этом. — Как мне объяснить свою реакцию на ее духи, не задев ее чувств? — У меня была астма. Я не убегала от Вас. Клянусь. — Я протягиваю руку вперед, как жест, чтобы пригласить ее внутрь. — Пожалуйста, пойдемте со мной в кафе-мороженое. Даю слово, что не шучу над Вами.

Женщина всматривается в мои глаза, и мне, кажется, это длится вечность, я даже думаю, что она снова откажется, но она удивляет.

— Хорошо… — Думаю, мне не помешала бы ложка мятного мороженого с шоколадной стружкой. День выдался тяжелым.

Она расслабляет плечи, и ее лицо смягчается в настоящую улыбку, а не гримасу, которая была раньше.

Миссис Лутц примерно такого же возраста, как моя бабушка, но она на самом деле довольно