Пирос - Дарья Кей

чтобы идти туда, где меня хотят убить, без защиты? — Грудь болела, словно он столкнулся со стеной, и, наверно, стоило проверить, целы ли рёбра. Но он должен был держать лицо, а потому неуверенно поднялся на ноги. — Ты ведь знаешь, что это?

Филипп расстегнул охотничью куртку; под ней сверкнула тонкими лёгкими чешуйками зачарованная кольчуга. Анна зарычала, и с пальцев её сорвались снопы искр, разлетаясь во все стороны. Филипп удовлетворённо закивал: она знала.

Анна смотрела на него зверем, разъярённым и готовым к атаке. Неверное движение — и бросится, разорвёт. Воздух вокруг неё наэлектризовался, длинные волосы приподнялись, в прядях заплясали змеи-молнии. И Филипп решил не рисковать: мало ли какой способ она придумает, чтобы завершить начатое. Грудь у него до сих пор болела от силы удара.

— Послушай, — начал Филипп осторожно. — Ты не сможешь убить меня, а я тебя, наверно, даже поймать. Так что мы можем просто разойтись.

— Серьёзно? — Анна изогнула бровь, но Филипп видел: он сбил её с толку, и молнии приутихли. — Так ведь неинтересно. И вы даже не попытаетесь, сэр Керрелл? Неужели вы, равно как ваш отец не умеет править, не умеете драться? — Анна оскалилась.

Филипп сжал зубы и промолчал. Ему стоило огромного труда не вестись на слишком явные провокации.

Анна ехидно усмехнулась.

— Сдаётесь? Неужели не сталкивались с теми, кто сильнее вас? В таких ситуациях сложно сохранять лицо, верно? Особенно когда противник — женщина. Выглядите сейчас совсем не по-королевски.

— Зачем выглядеть по-королевски, когда передо мной явно не леди? — спросил Филипп, приподнимая брови.

— Ох, как жаль, — с мастерством плохой актрисы произнесла Анна, — что я не соответствую вашим светским стандартам. Обещаю, в следующий раз, когда решу вас прикончить, надену платье и сделаю реверанс.

Она присела, придерживая воображаемое платье, и показала Филиппу язык. Он рассмеялся и поймал себя на мысли, что не веселился уже очень давно. Анна посмотрела на него, как на идиота.

— Я запомню, — кивнул Филипп и спросил: — Зачем тебе глейдер?

Анна закатила глаза и сморщила нос.

— Опять? Я вам его не отдам. Это моя добыча! — Она скрестила руки на груди.

— Всё, что находится в этих лесах — растёт и бегает в них — принадлежит моей семье. А ещё здесь нельзя охотиться, так что ты совершила преступление.

— О ужас! Как я могла! — Анна театрально прижала ладони к груди, а потом вернула лицу скучающее выражение. — Мне плевать. Ты ведь меня даже не арестуешь.

— Не арестую — потому что не поймаю. И всё же? — Филипп указал глазами на висящую на поясе у Анны добычу.

— Да что вы с ним пристали?! — возмущённо воскликнула Анна. — Неужели сложно догадаться, что мне он нужен не для красоты? У вас наверняка хватает трофеев, которые выпотрошили и прибили к стене, чтобы любоваться, а эти твари в деревне стоят дорого. Мне нужно на что-то жить.

— Это браконьерство.

— Именно поэтому они и дорогие!

Анна словно объясняла что-то десятилетнему мальчишке, который не понимал и не хотел понимать. Сейчас, когда редкие меха и мясо не поставляли из-за границы, пригороды и деревни жили за счёт контрабанды и браконьерства. И как же на этом наживались люди, способные достать что-то редкое! Даже непримечательная зверюшка глейдер с длинными лапами и неуклюжим телом стоила на вес золота: из их твёрдых длинных когтей делали декоративные пуговицы, короткую светлую шерсть пускали на подкладку тёплой одежды, и всё это прибавляло к стоимости порядка нескольких сотен. И единственной проблемой было то, что поблизости глейдеры водились лишь в королевском лесу. Не каждый охотник осмеливался туда соваться. Кто бы мог подумать, что браконьерством занимается девушка, его ровесница…

— Насколько глейдеры сейчас дорогие? — тихо спросил Филипп.

— Ну, как ваш конь.

Филипп запустил руку в волосы, пытаясь осмыслить услышанное. Он таращился в сторону, туда, где за лесом, за рекой была разбита небольшая рыбачья деревушка. На браконьерстве её жители попадались редко, а если попадались, то на крупном и дорогом… Сейчас, когда война заставляла переживать за доходы даже зажиточных граждан, было неудивительно, что жители бедных деревень выживали как могли.

Филипп тяжело вздохнул.

— По закону я должен взять тебя под стражу за браконьерство и охоту на частной территории, но… — Анна с подозрением прищурилась. — Но даже если бы мог, я бы этого не сделал. Я могу дать за глейдера в три раза больше, чем любой заказчик.

— Я ведь возьму деньги, за мной не задержится, — сказала Анна, но с неуверенностью, будто чувствуя себя неудобно.

— Бери. — Филипп достал из кармана охотничьей куртки кошелёк и, не открывая, не проверяя содержимое, бросил ей. Опешившая Анна поймала его и заглянула внутрь. Её лицо вытянулось от удивления, она словно подавилась воздухом — и тут же спрятала кошелёк во внутренний карман куртки.

— Да сдалась вам эта тварь! — выплюнула она и перекинула Филиппу добычу.

Он забросил глейдера на плечо и довольно улыбнулся.

— Это было слишком благородно, сэр Керрелл, — глухо произнесла Анна, когда он проходил мимо неё к поваленному дереву, чтобы вернуться к коню и уехать в замок.

Филипп удивлённо обернулся. Анна сдвинула брови и скрестила руки на груди, кусала губы и смотрела на него с осуждением. Словно благородство было чем-то плохим.

Под непонимающим взглядом Филиппа она усмехнулась, покачала головой и как бы невзначай бросила: «Может, ещё увидимся». Затем она поднялась в воздух и скрылась в кронах.

* * *

Филипп вернулся к коню, мирно пощипывающему траву, и медленно поехал назад. На полпути его ждал Родерт. Он нервно пускал коня туда-сюда и с облегчением выдохнул, увидев Филиппа.

— Всё в порядке, ваше высочество? — спросил он, старательно делая вид, что не замечает испачканной одежды принца.

Филипп исподлобья посмотрел на Родерта и показал тушку глейдера.

— Всё отлично. Правда, кажется, я потерял где-то там кошелёк…

— Мне вернуться и поискать его? — Родерт боязливо оглянулся и сжался в седле.

— Нет. Поехали к остальным.

И они больше не сказали друг другу ни слова, встретились с охотниками, которые весело обсуждали свои трофеи, и направились к замку вместе с ними. Всю дорогу Филипп ловил на себе осуждающие и настороженные взгляды: у всех могли быть неприятности, случись с ним что, — но это его не беспокоило. Он думал об Анне. Она засела у него в голове, как что-то дикое и необузданное, дерзкое. Совсем отличное от того, что он встречал раньше. Она не боялась ни его самого, ни его статуса — она была сильнее и не стеснялась это использовать.

А ещё… Филипп думал об этом со смущением,