Белое и Черное - Ольга Рог

— Игорь Демин. Не узнала? Учились с тобой в одном классе…

«Серьезно? Демин? Тот, в кого были влюблены половина девчонок в ее классе и параллели? О-фи-геть!» — Юлька сдула со лба прядь волос и покосилась в сторону эскалатора, высчитывая шаги отступления. Она же, глупая, ему стихи писала. Стыд-то какой! Дети рядом непонимающе таращатся на бородача.

Конечно, бедность — не порок. Но, очень заметно, что человек покатился по наклонной, прикладываясь к бутылке. Таких людей Юлька считала слабаками.

— Игорь, привет. Извини, мы спешим уже, — вымученно улыбнулась, перетаптываясь на месте. В одной руке у нее фирменный пакет, в другой — липкая ладошка Костика. Она, до этого хотела дойти до женского туалета и умыть сластену.

— Может, посидим где-то? Давно не виделись… Столько лет, — затянул он с надеждой, заглядывая в ее глаза.

— Если только… не долго, — нехотя произнесла Юля. Ей было стыдно перед детьми и взглядами людей, которые говорили: «Что делает приличная женщина рядом с бомжом?». Но ради своей светлой памяти о той, первой влюбленности, она готова была выслушать, что с ним случилось.

Глава 49

В подкорке кожи головы копошились сомнения, словно мерзкие муравьи дергали за корни волос. Игорь шел впереди заметно прихрамывая, и заискивающе оборачивался, проверяя, что бывшая одноклассница идет за ним. Они заняли столик в дальнем углу кафе, откуда их так сразу не рассмотреть. Дашу мать попросила сходить с Костиком в детский уголок, где была горка и бассейн с шариками.

— Ты, не думай, я за себя заплачу, — он схватился за меню, которое принесла официантка. Девушка, подозрительно покосившись на неопрятного гражданина. Но ее для успокоения, попросили рассчитать сразу.

Юля не думала. Ей хотелось пережить этот разговор и уйти. Заказав себе кофе, она тихонько помешивала сливочную пенку ложкой, и старалась не смотреть, как жадно накинулся Демин на свой салат. Быстро его сметал и утер жирные от растительного масла губы салфеткой.

— Ты ведь мне всегда нравилась, больше остальных, — Игорь комкал бедную бумажную салфетку пальцами. Непроизвольно бросались в глаза ногти, криво стриженные с темной окантовкой грязи. На одной руке свежий порез стягивал сухую кожу. Зашарканные рукава. — Я вернулся из армии, Юль и пошел тебя искать, спрашивал у соседей, где ты… Напоролся на каких-то гопников. Один из них сказал, чтобы к его девахе яйца не подкатывал. Избили меня за гаражами и бросили… Подыхать. Ладно, мужик какой-то собаку выгуливал, и она… Вылизывала мою торчащую из ноги кость. Это был твой муж, Юля, — от его пустого взгляда стало не по себе, а от рассказа, тем более.

Сложно отвечать за то, чего сама не совершала. Выгораживать Леху? Да, Боже упаси! Пусть горит в аду, чудовище. Стыдом полыхнули бледные щеки.

— Мы в разводе… Потом он умер, — Проданова, словно оправдывалась, но было не передать, как паршиво внутри и муторно, тошнота поднималась из желудка. Лешка и мертвый таскал ее по дерьму, даже оттуда достал своей паразитарной натурой. Ведь, по сути, из-за него все… — Мне очень жаль, Игорь. Если тебе нужны деньги, у меня немного осталось. — Юлия начала судорожно рыться в сумочке. Нервно заправляла пряди волос за уши, но те все равно падали на опущенное лицо.

— Деньги? Серьезно, Юль? Я стал никому не нужным инвалидом… А, ты мне, деньги? — зашипел, распахнув глаза. Его оттопыренная нижняя губа дергалась, как у начинающей звереть гориллы.

— Я тоже от него пострадала! Тоже… Мы оба — жертвы, Игорь. Понимаешь? — хрипло произнесла на выдохе, пытаясь втолковать ему. Алексея больше нет. Нужно как-то жить дальше.

— Нельзя назвать жизнью мое существование, Юлечка. Я в каждой бабе нашего возраста вижу тебя, — его глаз задергался и отъехал в сторону. Мужчина отрывисто, зло хихикнул, облизнулся, странно растянув улыбку… Юлька поняла, что Демин не в себе.

— Ты-ы-ы! Это ты убиваешь женщин? — она прикрыла ладонью рот, чтобы не заорать во все горло.

— Сейчас встанем, Юлечка, и ты идешь спокойно, без истерик со мной. Я слишком долго ждал. Или, хочешь, чтобы я твоему мелкому шею свернул? — он хрустнул костяшками рук и мотнул головой в сторону детского аттракциона, хорошо просматриваемого отсюда.

Смех сына фоном. За ним голос Дарьи: «Ловлю-ловлю! Прыгай»

У нее онемели ноги и все свернулось внутри в тугой комок. Мозг лихорадочно искал выход и просчитывал варианты. Демин рассчитывал на страх. Юлька запаникует и как овечка на привязи пойдет.

Ее снова пытались поставить на колени. Заставляли сдаться, загоняя в тупиковое положение. Впору уже выработать иммунитет. Парадокс, но испытывала Юля что-то сродни облегчению, вцепившись в продолговатый предмет, который нащупала на дне сумки — дешевая зажигалка для газа. Взгляд у нее зацепился за мелочи, когда расплачивалась на кассе «Пятерочки». Очень кстати. Очень.

— Ну, пошли, — разлепила губы. Быстро обвела взглядом вокруг, стараясь развеять липкий туман страха.

Демин аж засиял, как лампочка Ильича.

Глава 50

Юля думала, что Демин — форменный идиот. Нет, правда. Здесь полно камер и свидетелей… На что надеется, если настолько осмелел? Она косо поглядывала на мужчину, будто бы поддерживающего ее за руку. На самом деле, маньяк тыкал ножом в бок. Даже через пальто и одежду острие врезалось в кожу, стоило ей чуть посильнее дернуться.

— Сюда, — неожиданно, он толкнул двери с табличкой «Вход только для технического персонала». Она чуть замешкалась от удивления и получила за это рану поглубже простого пореза. Ухнула от боли и почувствовала, как одежда намокает от теплой крови. Липкий пот хотелось смахнуть со лба, но Юля не посмела. Она втягивала ноздрями воздух, как животное, которое принюхивается в момент опасности, чтобы понять, как одолеть врага. Сбившееся дыхание выдавало ее жуткое напряжение. Через «не могу» передвигала ногами, запинаясь о свои же носки сапог.

Тоннели в серой штукатурке. Гул в воздуховодных трубах, обтянутых фольгированной изоляцией на уровне ее головы. Топот их шагов. Юлька сбилась считать повороты налево и направо. Торговый центр большой, как и его система обслуживания. И хоть бы одна зараза из рабочих навстречу…

— Убьешь меня и думаешь, все твои проблемы решаться? — она поморщилась от боли в боку. Голова начала кружиться от стресса и ранения. — Чего молчишь? — Злобное сопение Игорька ничего не говорило. Вопрос как топор повис в воздухе. Сцепив зубы, она шла, прижимая к себе другой рукой сумку. Шла потому, что нужно было поставить точку…

— Гошик, ты дурак? — дверь им открыл странный невысокий очкарик неопределенного возраста. Ему можно было дать тридцать