Табу на любовь, или Девочка чемпиона - Алекса Гранд

По натянутым нервам брательника отбойным молотком шарахает и неторопливо перекатывается с пятки на носок, заложив руки в карманы. Не дергается даже, когда Алексей подлетает к нему вплотную, и ухом не ведет, терпеливо выслушивая матерную тираду, заканчивающуюся идиотским вопросом.

– Проверить хочешь?

– Хочу. Три круга?

– Три круга!

Ровным счетом ничему не научившись за прошлый заезд, братан с разбега прыгает на любимые грабли, я же хмыкаю в кулак и уступаю Игнату свой карт. Ни капли не сомневаюсь, что Леха снова потерпит неудачу, и даже косарик на Креста ставлю. Из пресловутого чувства солидарности.

Покинув трассу и поднявшись по лестнице, я сую довольному до безобразия Демиду купюру, направляюсь к кофейному аппарату и тыкаю пару кнопок, получая картонный стаканчик со вполне сносным капучино. Делаю глоток, блаженно зажмурившись, и отчетливо понимаю, что до дрожи хочу услышать Даринкин голос.

Представить, что она стоит рядом. Прижимается щекой к моему предплечью. И пальцы с моими переплетает.

Желание странное. Иррациональное, детское, глупое. Но настолько всеобъемлющее, что становится тяжело дышать. И, как тщательно я ни пытаюсь его прогнать, оно только крепнет и в какой-то момент становится попросту нестерпимым.

Жжется, словно каленое железо, и превращается в единственно важный приоритет. Так что вторая серия эпичного блокбастера «Бекет на драйве» теряет былой интерес, и я отдаляюсь от галдящей толпы парней, приклеившихся взглядами к трассе, и засовываю наушники в уши, набирая нужный номер.

– Привет. Ну, как ты там вообще? – выпаливаю пулеметной очередью и веки прикрываю, погружаясь в мир звуков, существующих на другом конце города.

– Привет. Все хорошо, – бодро отчитывается Рина и наверняка улыбается, если судить по мягким бархатным интонациям. – Пишу. Закат сегодня такой красивый. Хотела успеть…

Частит восхищенно, а я в который раз выпадаю из нашей беседы и фантазирую о занимающей все мысли девчонке. Скорее всего, сейчас она сидит на стуле, поджав под себя ногу, кусает кончик кисточки, измазывая губы в акварели, и не замечает желтых и оранжевых пятен на подбородке. Окно, скорее всего, распахнуто настежь, теплый ветер колышет шторы, а алые лучи солнца путаются в ее волосах, заколотых карандашом.

– Риш, а пришли фотку, – вернувшись из своих грез, говорю невпопад и жду, что Дарина меня одернет и пожурит за то, что я ее снова не слушаю. Но она замолкает, проворачивает какие-то манипуляции, и через пару секунд я уже любуюсь на изображение, всплывающее на экране.

Она точно такая, какой я ее представлял. В свободной домашней футболке, оголившей плечо, с глазищами этими нереальными воздух из легких выбивает, обезоруживает.

И пятна от красок у нее на подбородке имеются. Только не желтые и оранжевые, а фиолетовые…

– А ты там как, Руслан? Где ты?

– На картинге. Мужа твоего здесь случайно встретил, прикинь?

– Он, вообще-то, кроме того, что мой муж, еще и твой брат, если ты забыл.

– Ага, – роняю отстраненно и зачем-то вываливаю на Дарину то, что не так давно для себя решил. – Я тебя у него заберу, слышишь?

Не знаю, откуда появляются эти тиранические замашки, но они все в этот момент затмевают. И мне до помутнения рассудка хочется заклеймить молчащую на том конце провода девчонку, выгравировать на каждом участке кожи «мое», чтобы никто не смел не то что ее тронуть – к ней приблизиться.

– Ненормальный, – осипши шелестит Рина, запуская ток по моим венам, и я намереваюсь с ней категорически согласиться, когда чужая ладонь ложится мне на плечо.

Рефлексы срабатывают по щелчку. Конечности исполняют отточенный до автоматизма прием, чье-то тело приземляется плашмя на пол, а мое колено упирается во вздымающуюся грудь.

– Извини, позже перезвоню, – моргаю растерянно и отключаюсь, вытаскивая наушники. – Демид, ну ты-то куда?

Прячу эйрподсы в чехол и откатываюсь в сторону, укоризненно косясь на приятеля. Он же поднимается на ноги и невозмутимо отряхивается, дожидаясь, пока я тоже приму вертикальное положение.

– Ну, извини, брат. Не мог же я во всю глотку орать, чтобы ты завязывал с женой брата базарить, – наклонившись ко мне, цедит Олег и зубодробильным вопросом припечатывает. – Он, кстати, в курсе, что ты с ней спишь?

– Нет.

Вывожу одними губами и жестом показываю следовать за мной. Не замечая улыбчивой девушки за стойкой администратора, просящей заполнить что-то еще, выхожу на улицу и хватаю ртом воздух. Тяжелый, городской, теплый.

За линию горизонта закатывается багряное солнце, перед глазами такое же красное марево ползет.

– Если ты…

– Да не лечу я тебя, Бекет. Угомонись, – осекает Демид прежде, чем меня взорвет, и растирает ладонью ушибленный грудак. – Пойдем в машину.

Заводит двигатель, бутылку воды передает, медленно выруливает с парковки.

– К родителям?

– Ага.

Пол литра в себя заливаю, а внутри все равно все полыхает. Беда какая-то последнее время с восприятием окружающего мира. Никак равновесие поймать не могу – вон уже на друзей бросаюсь.

– Ты не думай, я тебе нотации читать не собираюсь. Сам ни хрена не моралист, и тебе не советую, – перестроившись в правый крайний ряд, говорит Олег и по полочкам все раскладывает. – Палитесь вы с ней. Я два плюс два сложил. Скоро весь город сложит, а с ним и братан твой. Этого ждешь? Размажет ведь девчонку.

– Не успеет.

– Дай бог. Но ты паузу-то возьми, не подставляй ее, пока пацаны достаточно компромата не нарыли.

Приглушенно поучает меня Демидов, а я, как ни бешусь, понимаю, что он прав. Остыть надо, пути отступления подготовить, просчитать последствия. Чтобы мои горячность с нетерпением не зацепили Рину рикошетом.

– Спасибо.

Жму руку другу и размеренно шагаю к воротам. Темнеет. Температура становится на порядок ниже, легкий ветерок приятно холодит кожу, воспаленный мозг постепенно остывает и начинает проигрывать шахматные комбинации.

А родительский дом, по обыкновению, встречает меня манящими запахами, доносящимися с кухни, и перезвоном оживленно обсуждающих что-то голосов. И я застываю на пороге, борясь с порывом прочистить уши, и, скинув кроссовки, мчу по коридору, чтобы убедиться – слух меня не подвел.

Не ошибаюсь. У плиты, действительно, хлопочет Дарина. Улыбается мягко, поправляя съехавший вниз край кофты, сыплет мелко нарезанный укроп в сковородку и методично перемешивает грибы в сметанном соусе. Мама тоже улыбается, ловко разрезая малиновый пирог на одинаковые треугольники, а батя колдует над кастрюлей с картофелем.

– Добрый вечер.

Влетев в кухню