Дюймовочка и Великан - Ольга Дашкова

Егору хватило секунды, чтобы вспомнить двух неприятных типов, которые приходили к нему домой и искали блондинку. И как раз у одного их них была поцарапана левая щека.

— Да твою же мать!

— Молодой человек, прошу без выражений.

— Извините и спасибо, мне надо бежать. Слушайте, а вы номер машины не запомнили, случайно? Или марку машины?

— Нет, увы, нет. А что, что-то случилось?

Да, случилось. Ой как случилось.

Но это Егор не сказал, а подумал, снимая машину с сигнализации. Надо было срочно спасать его Дюймовочку от мерзких жаб.

Глава 28

Пробуждение было не из приятных.

Лиза простонала, открыла глаза и увидела над собой большую хрустальную люстру. Нет, это точно была не ее квартира и даже не дом Егора. За секунду пришло понимание ситуации, девушка дернулась, хотела встать, но у нее это не получилось.

— Черт, черт, да что за фигня?

Руки были привязаны к кованому изголовью кровати, сама она лежала на темно-бордовом покрывале. Огляделась и увидела пафосный дизайн спальни: такие же бордовые обои, но с золотым орнаментом, на стенах картины, повсюду какие-то аляповатые цветы в вазонах. Окно, за ним день, а значит, она была без сознания не так долго, Лиза на это надеялась.

Семенихин, это точно был его дом и его спальня. Вот же гад какой неугомонный и озабоченный. Значит, он жив, и грех на душу Ветрова не взяла, хотя обстоятельства были не на ее стороне. Была слабая надежда, что мужчина потеряет память и забудет о ней, но нет, король сухарей оказался озабоченным.

Лиза подергала руками, хорошо, что они были только связаны, а не зажаты в наручники. И хорошо, что она была одета и обута, но совсем не хорошо, что забыла дома телефон, так бежала, так спешила в магазин, чтобы накормить своего Великана.

И что теперь Егор о ней подумает? Что девушка, которая так активно отдавалась ночью, просто сбежала из собственной квартиры и не взяла даже телефон? Как вообще так получилось, некоторые без этого гаджета в туалет не ходят, не то что на улицу.

Вскарабкалась выше, попыталась дотянуться зубами до бархатных лент, а они были именно такие, под цвет покрывала, не получилось. Стала тянуть руки по ажурным завиткам изголовья ближе, нужно было развязать хотя бы одну, пока хозяин красной комнаты не явился.

А уже потом она найдет что потяжелее Николая Васильевича и огреет Семенихина так, что он забудет, как мать родную зовут. Вызовет полицию, напишет на него и всю его банду вместе с Валерой и Семеном заявление и посадит их в самую далекую и страшную зону, папа поможет.

Как Ветрова достанет телефон, это уже другая история, главное — отвязать руки. Кое-как удалось подтащить одну руку, вцепилась в ленту зубами и начала развязывать узел, выходило плохо.

Сердце выпрыгивало из груди, пот стекал по вискам, в толстовке было жарко. Но в самый ответственный момент, когда узел начал поддаваться, открылась дверь. Лиза села ровно и прикусила губу от досады.

Кирилл Юрьевич был во всей своей красе: бархатный черный домашний пиджак с запахом и золотой строчкой по лацканам, шейный белый платок и белые брюки. Портила образ этакого модника и франта в стиле Евгения Онегина повязка на голове.

— Елизавета, я очень рад вас видеть снова.

Мужчина осмотрел девушку с ног до головы, причмокнул губами, поморщился. Ему не нравилось, что на кровати, можно сказать, на ложе любви она находилась в обуви, тем более в кроссовках. Семенихину нравилась женственность, она его возбуждала, заводила.

Нет и не было ничего прекрасней стройных ножек, обтянутых тонким нейлоном чулок, ажурного нижнего белья. Он бы медленно снимал его с девушки, а она бы при этом трепетала.

— Какого хрена вы делаете? — Лиза крикнула, Кирилл Юрьевич поморщился, боль кольнула в висках.

И то, что девушка выражается, Семенихин тоже не любил. Придется вставить ей в рот кляп, но он будет очень красиво смотреться на Елизавете.

— Елизавета, вы совсем не оценили моего прежнего гостеприимства, я ведь к вам со всей душой, с чистым сердцем, с подарками, а вы причинили мне увечья, подожгли баню и сбежали. Это нехорошо, очень нехорошо.

— Послушайте меня сюда, мужчина. А вам не кажется, что вы обозрели? Ваши упыри меня похитили два раза. Два! Это статья и срок — умножайте тоже на два. Вы мне дарите странные извращенские подарки, склоняете к сексу, которого я не хочу, а сейчас привязали к кровати. Вы в своем уме?

Лиза была не просто в гневе, она была в бешенстве и не собиралась, как овца, терпеть все оскорбления и подобное отношение. Она была готова сопротивляться до последнего.

— И вообще, вы в курсе, что у меня папа полковник полиции и что у него очень, очень большие связи? А еще мой парень вас разорвет на части вместе с вашей шавкой.

Угроза насчет парня была, может быть, и преждевременной, но Лиза решила, что она не помешает. К тому же как раз в этот момент на кровать забралась Принцесса и начала лаять.

Семенихин смотрел на девушку и слушал ее, поджав губы, голова снова разболелась от ее крика. Да, наверное, зря он с ней связался, но сердцу, как говорится, не прикажешь, тянуло его к Елизавете. Хотелось укротить эту строптивую кобылку, подмять под себя, показать, как нужно слушаться, и он был уверен, что это ей понравится.

— Елизавета, мы не с того начали, вы меня не так поняли при нашей первой встрече, и если ты будешь орать, я закрою твой рот кляпом!

Последняя фраза была сказана на повышенных тонах, Семенихин выходил из себя, а этого нельзя было допустить, иначе случится приступ. С Елизаветой Ворониной, бывшим предметом обожания Кирилла Юрьевича, вышла примерно такая же ситуация, девушка никак не хотела принимать его знаки внимания.

Он, конечно, ее не воровал, но Воронина оказалась не робкого десятка, пригрозила, что заявит в полицию, пришлось проходить курс терапии у психолога и вычеркнуть из сердца Воронину. Но когда на горизонте появилась Елизавета Ветрова, Кирилл Юрьевич был полон решимости покорить ее сердце.

Лиза дергала левой рукой, чувствуя, что узел ослабевает, а Семенихин подошел совсем близко, присел на край кровати. Потянулся, коснулся лица девушки, Ветрова отшатнулась, сцепила зубы. Было мерзко и неприятно.

И зачем только она пошла в магазин? Ну, ходил бы Егор голодным, не помер бы, она бы уж как-нибудь отвлекла его от этого, занялись бы чем приятным.