Анастасия - Лана Ланитова

Лицо Гурьева в утреннем свете казалось посвежевшим и помолодевшим. Будто невидимая рука стерла с него вчерашние скорбные морщины, пролегающие ото лба и глаз. Сейчас эти морщинки казались мне приятными лучиками. Одет граф был в домашние, но весьма элегантные брюки и светлую сорочку, поверх которой был накинут короткий домашний сюртук.

«А все-таки он необыкновенно хорош, – подумал я. – Представляю, каким он был в двадцать лет. Наверняка красавица Настя могла в него влюбиться».

Воспоминания о Насте вновь вызвали во мне какое-то таинственное томление. Мне очень хотелось продолжения вчерашнего рассказа. Граф провел нас в просторную гостиную, в которой стоял черный рояль, несколько шкафов с книгами, пара мягких диванов и круглый стол. На полу был расстелен гладкий турецкий ковер. Стены, обшитые голландским бледно-фисташковым шелком, приютили несколько пейзажей.

– Присаживайтесь, господа. Чувствуйте себя, как дома, – произнёс Гурьев.

– Да, кстати, – спохватился Алекс. – Мы тут по случаю прикупили вам бутылочку Шато и голубого сыра. Вы не против? Не прогневаетесь на нас с Борисом за столь утилитарный подход?

– Что вы, я очень рад такому подарку, – посмеиваясь, произнес Гурьев. – Он будет кстати. Сейчас я достану бокалы и порежу сыр. А свежий кофе я сварю чуть позднее. Хорошо?

Через несколько минут мы с Алексом уже сидели возле стола, на котором помимо сыра граф поставил тарелку с ровными кусочками свежего багета, кусок Пармской ветчины и вазу с яблоками.

– Давайте вновь выпьем, господа, за нашу встречу, – предложил Гурьев.

Все трое чокнулись бокалами и отпили душистого Шато.

– Кстати, Георгий Павлович, – спохватился я. – Я принес-таки вам свою книгу и даже успел её подписать.

– Премного благодарствую, – отвечал Гурьев, пролистывая сборник моих новелл. – Это тот самый эротический сборник?

– Нет, это просто короткие рассказы. А эротический сборник я готов вам подарить чуть позже.

– Жаль, что вы его сразу не захватили.

– По правде говоря, у меня нет с собою нового экземпляра. А тот, что при мне, немного зачитан.

– Ну и что, – махнул рукой Гурьев. – Дайте и мне просто почитать.

– Я непременно что-нибудь придумаю или попрошу моего американского издателя выслать вам новый экземпляр.

– Я буду вам очень признателен, Борис Анатольевич.

– А я смотрю, что вы тоже читаете Бунина? – я показал глазами на книги, стоящие в шкафу.

– Да, Бунин – один из моих любимых писателей. Он всегда у меня под рукой.

– Георгий Павлович, а что ещё вы читаете?

– Я вечно читаю «Опыты Монтеня» и всякий раз нахожу в них что-то новое, – усмехнулся граф. – А вот у меня есть новый альбом Александра Бенуа. Здесь его эскизы театральных декораций и зарисовки пригородов Санкт-Петербурга.

Мы снова выпили. Граф достал из старинного шкафа трубку, изготовленную из средиземноморского бриара и, набив её табаком, принялся курить.

– Кстати, вы не против, господа, табачного дыма? – спросил он с задумчивым лицом. – А, впрочем, вчера я уже много курил при вас. Но, то были сигареты. А тут трубка. Хотя этот табак намного ароматнее.

– Вы еще спрашиваете, граф! – воскликнул Алекс. – После такого табака я и сам подумываю о том, чтобы начать курить трубку.

– Au fait, курение трубки помогает мне думать, – согласился Гурьев. – Но лучше всё же, вам избежать этого пагубного пристрастия. Хотя сейчас, прокручивая в памяти те дни, когда мы с Митей совсем незаметно стали наркоманами, я отлично понимаю, что курение табака – это просто детская шалость.

Его взгляд скользнул по стеллажу с книгами.

– Кстати, господа, хотите, я покажу вам замечательный альбом с репродукциями Зинаиды Серебряковой? Он издан маленьким частным изданием.

– Охотно посмотрим, – ответил я. – Только, Георгий Павлович, я надеялся увидеть и ваши работы…

– Мои? – он усмехнулся. – Боренька, да какой из меня художник? Я уже говорил, что считаю себя дилетантом от искусства.

– Ваше «дилетантство» порой стоит нескольких работ лучших, но бесталанных профессионалов, поверьте!

– Ну, спасибо вам, мой юный друг, – он по-отечески положил свою сухую ладонь на мои сложенные вместе руки. – Уговорили, я непременно покажу вам свои работы. Чуть позже покажу. А сейчас, пока я еще не сильно устал, я готов продолжить свою в высшей степени поучительную историю. Вы готовы её слушать?

Мы с Алексом кивнули, а граф, попыхивая трубкой, прикрыл серые глаза. Казалось, что его мысли вновь улетели в заснеженную Москву 1900 года.

Продолжение рассказа графа Гурьева Георгия Павловича

– Итак, пестрота, суетность и помпезность Рожественского бала остались далеко позади, а мы с Митей вновь разбрелись по домам. Стоит ли говорить о том, что теперь, словно манны небесной, я стал ждать вожделенной субботы. До неё оставалось лишь два дня, но чего мне стоили эти два дня. Я, словно сумасшедший, постоянно разглядывал свои ладони. Почему, спросите вы? Это смешно, но собственные руки казались мне теперь неким сокровищем лишь потому, что совсем недавно они прикасались к ней! К её шелковому стану. Я отлично запомнил тугую и в тоже время скользящую ткань её нежно-лилового платья. Мои пальцы хранили в себе и лёгкую шероховатость газа…

В самый первый вечер и весь последующий день я даже не стал их мыть. Я сидел и, словно болван, нюхал свои ладони. Мне чудилось, что они до сих пор пахнут Настей. Я подносил их к лицу, замирал на мгновение и вдыхал отголоски её волшебного аромата. Я даже умудрился лизнуть их языком…

Должно быть, каждый влюбленный мужчина иногда чувствует себя полным идиотом. А я, собственно, им и был. Как только я пытался заснуть, меня вновь будили фантомные звуки ее погибельно прекрасного голоса.

«Да, что это? – думал я. – Как вообще такое возможно?»

За эти несколько дней я даже осунулся по причине того, что среди мечтаний об Анастасии я напрочь забывал о еде.

И вот, наконец, наступила вожделенная суббота. Я долго думал, стоит ли мне встречаться с Митей. И сам не заметил, как оказался перед воротами Настиного дома в полном одиночестве. Вместо того чтобы встретиться с Кортневым, я забежал в цветочную лавку и купил там роскошную корзину, полную алых роз. Цветочник хорошо укутал мои цветы, чтобы они не успели остыть на морозном воздухе. От цветочной лавки до дома Ланских я ехал на извозчике. Так вот, как только я приблизился к Настиному дому, так сразу же увидел своего Митю. Он подошел к нему с противоположного конца Остоженки. И что бы вы думали? В его руках тоже оказалась весьма внушительная цветочная корзина. Ничуть не уступающая по размеру моей. Каков наглец, и денег ведь не пожалел, злобно подумал я.

Дом, где жили Ланские, со всех сторон был окружен