(Не) Желанная герцогиня - Настя Любимка

— Урбен, — я нарушила молчание и начала не с того, с чего планировала, — отдай Люси то, что ты взял.

Спасибо Люси, которая снабдила меня не только информацией об именах детей, но и подробно каждого описала. И на протяжении всех дней, что дети находились в замке, рассказывала об их поведении.

Мальчишка, на вид лет тринадцати, с соломенными вихрами, торчащими в разные стороны, шумно хлюпнул носом, поднял голову и посмотрел огромными зелеными и честными (а то!) глазами.

— Я… — начал он и запнулся, в нем явно шла борьба. Но в итоге разумность победила, и он послушно полез в карманы. — Вот.

К Люси перекочевала ложка, серебряная… Где он успел ее стащить, было непонятно. Вряд ли детям господские приборы за столом давали.

— Урбен, — снова повторила я с нажимом. — Все отдай.

— Да я… Я… Нет у меня больше… Откуда ж у сироты свое, всяк обидеть норовит…

Я не успела ничего сказать, как старший мальчишка Власен отвесил Урбену такой смачный подзатыльник, что даже у меня перед глазами звезды заплясали.

— Не велите казнить, Ваша милость! — Урбен упал на колени и полез за пазуху. — Шинмали попутал! [6]

— У вас есть минута, чтобы вернуть все, что вы взяли без разрешения, — я смотрела на остальных детей, пока Урбен каялся, вытаскивая наворованное. — Минута!

Не сказала ни о наказании, ни о дальнейшей судьбе виновных, но идиотов среди сирот не было. Еще трое начали выворачивать свои карманы. В том числе и Власен.

Я смотрела на горку наворованного и давила в себе смех. Для меня их поступки были вполне понятными. Волчата же… Еще не отрастившие огромные клыки, но уже и не щенки. Это сегодня их вроде приголубили, а завтра и за ворота погнать могут. Никто из них не верит, что надолго в замке задержится. А жить-то на что-то надо…

К ложке добавилась вилка, тоже серебряная, за ней несколько монет, а еще запонки…

Взглянув на последние, я поняла, что они явно принадлежали не мужу. Аргерцогу. Золотые с бриллиантовыми камушками. И как Амадео позволил их стянуть? Зачем? А то, что именно позволил — не сомневалась. Вот ведь…

Помимо прочего обнаружилось и колечко, явно женское, и даже брошка.

— Мне прискорбно видеть, что вы готовы обкрадывать свою семью, — я обращалась к детям, заглядывая каждому в глаза. — Вы же считаете друг друга семьей?

Дружные кивки и явно непонимание в глазах.

— Я приняла вас в свою семью. И вот так вы отплатили мне.

— У Вас я не брал, — всхлипнул Урбен. — Не посмел бы! Никто из нас!

Я вскинула брови, никак не прокомментировав этот спич, позволяя детям высказаться.

— Все ж знают, что герцог… не семья Вам, сам семьей быть не хочет! А у этой рыжей грех не взять!

— Урбен!

Вперед выступила, можно сказать — вылетела девочка лет четырнадцати. Худая, высокая, нескладная, ручки тоненькие, ножки тоненькие, толком еще не оформилась. И плюхнулась передо мной на колени явно уже привычным, отточенным движением.

— Простите, Ваша милость! Урбен сам не понимает, что несет. Не велите казнить…

И такими слезами горькими залилась, что ее плач подхватили младшие. Да что там, все стояли, носами хлюпали.

Актриса! Я с минуту понаблюдала за ней и затем с иронией в голосе спросила:

— Представление закончено? Или приказать принести луковицу, чтобы слезы легче лились?

— Л-луковицу? — на меня смотрели огромные серые глаза, чистые, совсем не заплаканные.

— Не нужно? Я так и думала. Вернись на место.

Возражать мне не посмели. Все мигом закрыли слезоразлив и уставились, ожидая приговора.

— Раз вы все — семья, то и за содеянное отвечать будете вместе. Люси, начиная с завтрашнего утра, каждый из них обязан отработать ворованное: самых младших — к швеям, тех, что постарше — на кухню. Всех, кроме Власена.

Я знала, какой эффект возымеют мои последние слова. Вот тут-то дети испугались по-настоящему.

— Ваша милость! Ваша милость, не велите казнить! — загомонили, заголосили дети и разревелись уже по-настоящему.

Власен же стоял, низко опустив голову и сжимая кулаки, но молчал. Ни слова не сказал.

— Тишина, — произнесла я тихо, и дети пусть и не моментально, но угомонились.

Симпатичные детки, умненькие, если сейчас поверят в меня, дальше все у нас хорошо будет.

— Как я уже сказала, я приняла вас всех в свою семью. И значит, я тоже буду держать ответ за ваши действия. Власен, ты посмел обокрасть моего гостя. Завтра мы оба пойдем к нему возвращать запонки и примем то наказание, которое он нам назначит. Примем со всем смирением, понятно?

В гостиной стало так тихо, что было отчетливо слышно, как стучат детские сердца.

Мне важно было дать понять, что я не брошу их один на один с бедой. Показать, что теперь не только они часть моей жизни, но и я часть их жизней. Своей вот прям сейчас я, конечно, не стану. Но дайте время…

Мальчишка вскинул голову и неверяще уставился на меня.

— Власен, ты понял меня?

— Понял, Ваша милость, — гулко сглотнул он.

— Что ж, с наказанием разобрались. Это первый и последний раз, когда вам сходит с рук подобное поведение. Если вы посмеете продолжить этот промысел, вылетите за ворота с клеймом вора.

Кто бы сомневался, что меня тут же начнут заверять, что ничего подобного больше не произойдет. Вообще, если бы на моем месте был герцог, он бы предложил всех повесить. Ну как предложил… Приказал. В этом я ни капли не сомневалась, и вряд ли иначе думали все остальные. Поэтому к герцогу мы извиняться не пойдем. Найдем иной способ вернуть ворованное. К примеру, Люси может сказать, что в коридоре нашла…

Амадео таких сирот явно щелкает как орешки. Если позволил себя обокрасть — жизни их лишить точно не потребует. А вот чего он хочет? Хороший вопрос. Может, это очередная проверка меня и того, какие планы я имею на детей? Являются ли они расходным материалом или нет?

— Люси, проследи, чтобы завтра никто не опоздал на свои рабочие места. И после завтрака приведи ко мне Власена.

— Да, Ваша милость.

— Свободны.

Я наблюдала за тем, как уходят дети, и думала о том, что поступила верно, оставив подле себя только Интену и Люси. Не нужно никому знать, что тут произошло. Незачем. А эти двое никому ничего не расскажут.

Жаль, что знакомство с детьми вышло совсем не таким, как я планировала. И начала не с того, с чего хотела, и продолжить, а