Американские дикари - Дж. Дж. МакЭвой

— Да. — Самая простая ложь срабатывала лучше всего. — Я не могу слишком много говорить об этом из-за продолжающегося расследования, что так странно для меня говорить. Но что я могу сказать, так это то, что я получила текстовое сообщение от подозреваемого в террористической деятельности, который, похоже, переписывался с коллегой. В наших номерах была разница всего в одной цифре.

— Я не уверена, что это самая удачная или самая неудачная вещь, которую я когда-либо слышала, — ответила она.

Очевидно, она не часто выходила из дома.

— Присяжные все еще не определились с этим, — добавил Лиам…что было более чем немного иронично.

— И вы, мистер Каллахан, знали об этом?

Он кивнул.

— Да. Сначала я подумал, что это шутка, и подумал, что, возможно, нам следует проигнорировать загадочное, но пугающее сообщение, но поскольку мы публичные люди, мы позвонили другу в округ Колумбия, прежде чем мы смогли даже осознать серьезность ситуации, мир у нас под ногами начал меняться.

— Значит, вы знали, что ваша жена жива, и все равно предложили сто миллионов долларов за ее возвращение после того, как просочились слухи о ее похищении? — спросила она.

Она начинает меня бесить. Она хорошо выполняла свою работу, но я уже устала от нее.

— На самом деле, в то время я не знал всего, — поправился Лиам. — Она только родила, и я все еще был в восторге. Не успел я опомниться, как моя мать сказала мне, что Мел нет в ее палате и что никто не может ее найти. Паника… страх, который сковал меня в тот момент, трудно объяснить. Больница закрылась, а мне даже в голову не пришло взглянуть на свой телефон. Я просто действовал…Я нуждался в ее возвращении, она была нужна нашему сыну. Только после этого пришел агент и сообщил мне о тайных событиях. К тому моменту я уже не мог отозвать свое заявление.

Она выглядела такой погруженной в себя, когда повернулась ко мне.

— Миссис Каллахан, вы были напуганы? Почему они перевезли вас так быстро?

— Честно говоря, я отходила от эпидуральной анестезии, я даже не могла пошевелиться. Но я верю, что ЦРУ предотвратило покушение на мою жизнь. Только после того, как меня поместили в безопасное место, страх действительно начал овладевать мной, — прошептала я, вытирая уголок глаза.

В мгновение ока Мэри вручила мне салфетку.

Правда?

Забирая салфетку у нее, я почувствовала, как Лиам схватил мою другую руку и поцеловал ее.

— Я думаю, что хуже всего, — тихо сказала я, — было наблюдать, как средства массовой информации ночь за ночью разрывают моего мужа на части. Слушая, как люди, которые ничего о нем не знали, обвиняют его во всех этих ужасных вещах, они изображали его монстром. Лиам просто не способен на то, в чем они его обвиняли.

Он сжал мою руку, и я знала, что он изо всех сил пытается сдержать смех.

— Я должна признать, миссис Каллахан, что я была частью этого большинства, и я знаю, что никто не чувствует себя так плохо, как мы. Я приношу извинения, мистер Каллахан, но вы понимаете, почему мы считали вас виновным.

— Нет, — отрезал он.

О, к чему мы и стремились…

— Я не хочу, чтобы люди думали, что у нас все в порядке. Что это было просто ужасное время в нашей жизни, а теперь все снова идеально. Наша жизнь была радикально вырвана с корнем. Средства массовой информации, то есть вы, несете ответственность, обязаны находить правду, а не развлекать. Я был и остаюсь зол на вас, СМИ и американский народ. Меня признали виновным не потому, что были доказательства, а из-за того, кто я есть. Я принял ваши извинения, но я их не понимаю. Дайте мне больше недели.

Итак, мы играли в хорошего босса мафии, теперь в плохого босса мафии. Я хотела быть плохой.

Она выглядела пораженной и посмотрела на своего продюсера, прежде чем посмотреть на свои карточки, а затем, наконец, снова на Лиама.

— Ну, мистер Каллахан, а как насчет закона и судебных систем? Они были так уверены…

— Полиция Чикаго годами нацеливалась на эту семью, — прошипела я.

Я хотела быть плохой.

— Вы хотите сказать, что полицейское управление Чикаго было готово посадить невиновного человека в тюрьму только потому, что им не нравится его семья? Это кажется непостижимым.

— Более невероятно, чем получить текстовое сообщение от подозреваемого в террористической деятельности? — Спокойно спросил Лиам.

— Ладно, замечание принято. Но как вы думаете, почему это так?

Теперь была моя очередь.

— Причин много: преступность по всему штату рекордно высока, в то время как общественное доверие находится на рекордно низком уровне, и они хотели проявить себя. Нет лучшего способа сделать это, чем нацелиться на нашу семью. Но помимо этого, в этой стране вполне приемлемо быть богатым, но не слишком. Офицер, который давал показания, офицер Скутер, пришел ко мне с вопросами о богатстве семьи. Затем, когда мы потеряли телохранителя, он обвинил моего мужа в том, что он все это подстроил. К счастью, правда выплыла наружу раньше, чем их наручники. Это был тот же самый офицер, который выдвинул обвинения против Лиама.

— У чикагской полиции систематические проблемы с компетентностью, — добавил Лиам. — Нам сказали, что кто-то из прокуратуры штата позвонил комиссару полиции, чтобы снять с меня обвинения, но он отказался, потому что думал, что я его подкупил. Пока я был в тюрьме, повторяя снова и снова, что я не убивал свою жену; зная правду, но не в состоянии ничего сказать. Теперь мне интересно, сколько еще людей было заключено в тюрьму за преступления, которых они не совершали. Я воочию убедился, насколько на самом деле разрушена система.

— Вы собираетесь подать гражданский иск против штата?

Я боролась с желанием закатить глаза.

— Мы устали. Единственная причина, по которой мы проводим интервью, заключается в том, что мы хотим, чтобы всему этому был положен конец без дополнительных спекуляций. Прямо сейчас мы просто хотим