Запретный король - Лора Павлов

Я взглянул в сторону, где несколько листьев шевелились на дереве, и у самого ствола цвела небольшая грядка одуванчиков.

Черт. Я вляпался по уши, и не знал, что с этим делать.

— Хотел бы, чтобы вы были рядом, — сказал я. Меня всегда поражало, что можно скучать по тем, кого даже не помнишь. Наверное, есть люди, которые навсегда остаются в твоем сердце и будто вырезаны на твоей душе. — С годовщиной. Рад, что хотя бы вы двое можете быть вместе.

Я поднялся на ноги и направился к дому престарелых, где жила моя бабушка.

Пёрл Арабелла Пирс — мой человек.

Она меня вырастила, любила и всегда в меня верила. Всегда. Когда у меня были трудности, я в первую очередь обращался к ней. Она знала обо мне то, чего не знал никто.

Парни были моей семьей. Я на них полагался.

Но за советом я шел к бабушке.

Когда я вошел в двери Magnolia Haven, я помахал паре бабушек, с которыми играл в карты раз в неделю, и направился по коридору. Комната бабушки была самой последней слева — угловой люкс с видом на сад, что было для нее важно. Ривер неплохо справлялся с посадкой цветов для нее, а я обычно просто развлекал ее.

Это у меня получалось лучше всего.

— Привет, красавица, — сказал я, заходя внутрь и целуя ее в щеку. Бабушка сидела в кресле и смотрела в окно на сад.

Она хлопнула в ладоши и улыбнулась:

— Мальчик мой. Я знала, что ты придешь сегодня. Был на кладбище?

Она знала меня. Знала, где я буду именно сегодня.

— Был. Поболтал с ними, как всегда.

Она улыбнулась, пока я опускался в кресло напротив нее.

— Что у тебя на уме, мальчик мой? В последнее время ты стал тише. Чаще навещаешь. Это значит, что у тебя в голове каша, верно?

— Все нормально. Просто в последние недели чувствую себя немного не в своей тарелке.

— Расскажи. Что происходит? — спросила она, внимательно на меня глядя.

— Все хорошо. Не о чем волноваться.

— Я не это спросила. Ну же, ты же знаешь, что можешь рассказать мне все.

Я откинулся на спинку и провел рукой по затылку.

— Что-то не хочется никуда выходить, и я с головой ушел в работу, а от этого только сильнее устаю. Я ведь не привык быть ворчуном, понимаешь? — пожал плечами. Мне точно не хотелось говорить ей, что я страдаю от сексуальной фрустрации. Надо было как-то обойти эту тему, потому что совет ее мне был действительно нужен. Она никогда не подводила.

— Да, ворчун — это скорее про твоего брата, — усмехнулась она. — Но ты ведь тоже не обязан всегда быть веселым, Кингстон. Думаю, в этом как раз и зарыта проблема.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы любим подшучивать над Ривером за его ворчливость, но он всегда был честен со своими чувствами. Если он в плохом настроении, он это не скрывает. Если он счастлив, это тоже видно. А вот с тобой я никогда не знала, что у тебя внутри. Потому что что бы ни происходило, ты всегда делал вид, что у тебя все в порядке. Это твоя суть. Но никто не может быть в порядке всегда. Поэтому мне и приходится вытягивать из тебя всё клещами.

Я тяжело выдохнул.

— Мне казалось, у вас с дедом и так было полно забот. Вам не нужны были еще и мои срывы. Вы потеряли сына и невестку, а потом растили внуков, все еще скорбя по ним. А еще Ривер тогда оказался в больнице на несколько месяцев — это ведь тоже было непросто. Я их не помнил, так что только один из нас ничего не потерял. Меньше, что я мог — это быть веселым, правда? Я был слишком маленький, чтобы понять, что потерял.

Ее глаза округлились. Неужели мы никогда об этом не говорили?

— То, что ты тогда не осознал утрату, не значит, что это не была огромная потеря на протяжении всей твоей жизни, — она взяла меня за руку и сжала. — Можно грустить из-за того, что ты не успел узнать родителей. Можно горевать по тому, чего у тебя не было. И можно не быть в хорошем настроении все время. Так что давай перестанешь притворяться со мной и расскажешь, что на самом деле происходит.

— Ты же знаешь, как много для меня значат парни. Мы друг за друга горой, во что бы то ни стало. Я бы никогда не сделал ничего, чтобы это разрушить. Мы всегда были преданы друг другу.

— Но?

— У меня какие-то… чувства, бабушка, — прошептал я, наклоняясь вперёд.

— Какие именно чувства, мой мальчик?

— Я сам не знаю, вот в чем дело. Со мной такого никогда не было, так что я не могу сказать наверняка. — Я покачал головой, не зная, хочу ли вообще произносить это вслух. Но я буквально сгорал изнутри и мне нужно было с кем-то поговорить. Парни бы сказали: даже не думай об этом. И они были бы правы.

— Расскажи мне, Кингстон.

— В последнее время я много времени провожу с Сейлор. Ты же знаешь, я помогал с ремонтом ее книжного магазина, а Хейс попросил приглядывать за ней, пока он на пожаре. Иногда, когда я рядом с ней, я просто… что-то чувствую. Чувства, которые не должен испытывать к младшей сестре лучшего друга, понимаешь?

Пожалуйста, пойми без слов и не заставляй меня произносить это вслух.

— Ах вот оно что… Она вчера была здесь. Знаешь, эта милая девочка приходит ко мне почти каждый день после работы. Приносит новую книжку или холодный чай из Magnolia Beans, или красивые цветы, сорванные по дороге. Она особенная. Я понимаю, почему тебе так трудно, но, по-моему, ты только сам все усложняешь.

— Думаю, все правда сложно.

— Почему? Ты же постоянно зовешь женщин на свидания. Никогда не был стеснительным.

— Бабуля, — выдохнул я, потрясенно глядя на нее, наклонился вперед и потер ладони. — Это же Сейлор. Это не просто какая-то женщина. Я не могу просто начать с ней встречаться. Хейс мне башку оторвет.

Она откинулась в кресле, и на ее лице расплылась лукавая улыбка:

— А это потому, что он не знает правды.

— Ну, видимо, я тоже не знаю правды, потому что я не понимаю, что, черт возьми… что, блин, делать с этими чувствами. Так что, пожалуйста, просвети меня.

— Ох, мой мальчик, ты правда не понимаешь,